Близкие слезы сделали ее голос еще тише, и Лиам сделал поворот в танце и вывел ее из круга музыкантов и танцующих в тень около пустого стола, на котором остались два пустых бочонка и множество высоких кружек.

– Что бы вы ни сказали…

– У меня был мужчина, – заговорила она, как в горячке, – там, в Лондоне, он…

Лиам прижал огрубевший палец к ее полным губам:

– Я знаю, – стал он успокаивать ее.

Филомена отодвинулась и отвернула лицо от его руки.

– Нет, не знаете. Вы не можете знать. Он уже заполучил меня, неужели вы не понимаете? Он делал мне больно, Лиам, но он меня не заставлял. Я ему это позволяла. Мне пришлось. Он совершал с моим телом, с моей душой такое, что это меня полностью изменило.

В Лиаме проснулся его демон, но он постарался его задавить.

– Скажите мне его имя, и я доставлю его окровавленный труп к вашим ногам.

Она покачала головой и отступила на шаг, увидев его гнев, отразившийся на лице.

– Нет. Нет, неужели вы не понимаете? Мой единственный шанс – стать другой, не собой. Вы знаете, что у меня есть тайна, ужасная тайна. Вы даже не представляете глубину моего обмана, его размеры. Вы не знаете, кто я… кем я стала. Если я расскажу, мне конец. – Последние слова она произнесла с трудом.

Лиам потянулся к ней и прижал к себе. Ему хотелось стереть все дурные воспоминания, удалить их из ее измученной головы. Уничтожить все ее страхи и победить всех ее драконов. Он хотел уничтожить того, кто причинил ей столько боли, заставил ее страдать. Только бы она дала ему возможность и средство сделать это!

Он не мог пойти войной, хотя именно таким было его первое желание, тогда вместо этого он постарался подарить ей некое подобие мира.

– У меня тоже есть свои тайны, барышня, ужасные тайны. В конце концов они обрекут меня на вечное проклятие. Давайте оставим наши тайны в прошлом, где им самое место, и воспользуемся моментом. Завтра будет завтра, вчера было вчера. А нынешняя ночь принадлежит нам.

Она пристально посмотрела ему в лицо, как будто не узнавая.

– Разве вы не помните, о чем мы говорили тогда, в часовне? Прошлое – это не просто прошлое, оно всегда с нами, оно делает нас такими, какие мы есть. За грехи, которые мы совершим сегодня ночью, нам придется отвечать при свете дня.

Лиам протянул руку и погладил косточками пальцев по нежному пушку ее щеки ровно под тем местом, где раньше был уродливый синяк.

– Говорят, прошлое вырезано в камне, – пробормотал он. – Но ты заставила меня поверить, что это не так. Прошлое – это туман на зеркале, барышня. Время идет, и оно становится туманным и неясным. Нам надо научиться оставлять нашу боль позади.

– Но некоторые вещи остаются с нами надолго, разве нет? – спросила она с горечью. – Подобно едкому запаху горящего торфа. Выбор, который мы совершаем… есть многое, что невозможно забыть.

– Однажды ты мне сказала, что зло умеет казаться легким и простым. Но добро тоже это умеет.

Лиам наклонился к Филомене и всем телом прижал ее к столу, прикоснувшись щекой к ее щеке и обняв.

– Ты внушаешь мне желание стать хорошим человеком. Позволь показать тебе, что можно обрести искупление даже во тьме. Пусть завтрашний рассвет со всеми его опасными секретами придет к нам после того, как ты позволишь мне любить тебя. Потому что под такими дружелюбными звездами это не может быть грехом.

На обнаженную кожу его груди упала слеза и обожгла ее, пока текла своим извилистым путем.

– Неужели ты не понял, что я тебе сказала? Я же не девственница.

– Тихо, барышня! – успокоил он и крепко поцеловал ее в лоб. – Потому что мне тоже придется сделать признание.

Он наклонил к ней голову, и его горячее дыхание согрело ей ухо:

– И я не девственник.

Очевидная абсурдность его ответа заставила ее нервно рассмеяться. Мысль о другом мужчине, который лежал на Филомене, входил в ее заветное место, заставила собственнический инстинкт пробудиться с такой силой, что Лиаму показалось, он надорвется под его напором. Однако…

– От этого ничего не меняется, я все равно тебя хочу, – сказал он. – Я не заставляю своих женщин соблюдать немыслимые стандарты чистоты. У нас в Хайленде не такие обычаи. Мы любим сначала убедиться в том, чего хотим, прежде чем менять свою жизнь, и только тогда заключать помолвку.

Лиам немного отодвинулся и двумя пальцами поднял ее лицо за подбородок.

– Погляди мне в глаза и скажи, разве твое тело не стремится к моему? Можешь ли ты сказать, что ты меня не хочешь?

На ее фарфорово-белом лице глаза блестели как-то особенно ярко:

– Нет, не могу.

– Тогда приходи через пять минут в рощу, что находится на севере отсюда. Я подожду еще немного, чтобы не увидели, что мы ушли вдвоем, и потом я тебя найду.

Он решил, что не только найдет ее, но подарит ей такой наслаждение, что оно сотрет воспоминания о другом мужчине из ее памяти. Навеки.

Леса Хайленда были мистическим местом в любую ночь, но Филомене казалось, что в ночь Самайна они становились похожи на сон. Переливчатый легкий туман наползал с моря и ложился среди деревьев мягким ковром. Плотный густой туман, приобретавший в лунном свете голубой оттенок благодаря необъяснимому действию здешней природы, нес с собой запах соленой морской воды и вечнозеленых растений.

Юбки Филомены стряхивали росу с густой низкой поросли, когда она пробиралась через нее, не зная, где ей остановиться, чтобы ждать, когда он придет и возьмет ее.

Господи, что она делает? Было так легко заглядывать в глубину темных глаз Лиама и утопать в страсти, которая там горела, ощущать его запах, пьянящий и возбуждающий. Он состоял из аромата мыла, виски, осенней листвы и присущей ему мужской силы. Той силы, которая подсказывала ей, что с ним она в безопасности. Или что с ним она должна быть осторожна.

Она до сих пор не понимала, как такой человек мог ее соблазнить, соблазнить легко и окончательно. Он был для нее загадкой: в нем сочетались здравый смысл и темперамент демона. Хороший человек с тяжелым военным прошлым. Буйный нрав и жажда мира.

Этот парадокс и привлекал ее. Лиам был головоломкой, сложной головоломкой. Она его не понимала, он во всем отличался от нее, но при этом они, каждый своим путем, приходили к одному и тому же умозаключению по поводу многих вещей.

Ее волновало то, что они совсем не сочетались. И поражало, насколько превосходно они подходили друг другу.

Лиам был героем, который возненавидел себя за прошлые грехи. Она была беженкой с постыдным прошлым. Как хорошо, что они могут обрести искупление в объятиях друг друга. И не только искупление, но и страсть.

Она никогда не встречала мужчину настолько страстного, настолько томимого каким-то бездонным желанием. Она никогда еще не была объектом столь пылкого, горячего поклонения. Филомена вздрагивала не от холодного воздуха, а от воспоминания о его прикосновении. Женский инстинкт подсказывал ей, что страсть, которую он демонстрировал ей до сих пор, – это только поверхность бурлящего вулкана. Давление все время растет, и воздух между ними закипает, пока не придет час извержения. Сдержать этот взрыв уже невозможно.