Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По очертаниям — крупный мужчина. Спина, обтянутая светлой рубашкой, сгорбилась. Он явно был в сознании и не спал. Я подошла к решетке, пытливо его рассматривая.
— Простите… Кто вы? Вы здесь давно?
Голос зазвучал хрипло, взволновано. И начала с высокой ноты, словно я вот-вот отдам концы от страха. Я прокашлялась и попробовала еще раз:
— С вами все в порядке? Вы меня слышите?
Мужчина пошевелился, привстал, опуская руки. Лицо, темное и немолодое, показалось смутно знакомым, но я совершенно точно прежде его не видела…
Когда мужчина обернулся и полностью выпрямился, я едва не проглотила язык. Зачем, я вообще его окликнула? Нужно было молчать!
Да, мы незнакомы, но я его узнала: у него было лицо моего любимого, но лет на двадцать старше.
Из дальней клетки на меня угрюмо смотрел Амин, отец Яра.
Глава 53
Амин оказался высоким мужчиной, с широкими плечами и гибкий даже в своем возрасте.
Ему должно быть около шестидесяти или больше. Я не помнила.
Выглядел он крепким, мощным, но видно, что эта мощь уходит, постепенно и оттого незаметно уступая место дряхлости.
Как любой мужчина, он не мог смириться с тем, что корону придется уступить сильнейшему. У него было лицо человека, прожившего долгую и тяжелую жизнь, в которой чаще приходилось нападать, чем защищаться. Самый тяжелый случай.
Такие люди мстительны и жестоки до самого конца.
Как же он выжил? Яр говорил, удавил его… Ошибся сам? Или обманул меня?
Скулы Амина было шире, чем у Яра, а кожа темней. Волосы такие же темные, слегка вьющиеся, только все в седине, словно припорошенные снегом. Лицо прорезали морщины — глубокие заломы на лбу, вокруг рта, между черных бровей. Одет он был, как в офис: черные брюки и светло-голубая рубашка, которая ему не шла. От него тянуло табаком и незнакомой туалетной водой.
Несмотря на возраст, жесткость и экзотическую внешность, в нем просматривались знакомые черты. Жутко, но у этого человека улыбка моего любимого, его глаза, губы… Форма лица немного другая, а еще — руки. У Яра они гибкие, длинные, как у музыканта. У Амина пальцы были крупными и квадратными на концах.
Он поднялся и подошел вплотную к решетке, обхватив ее. Ткнулся лицом между прутьями, словно собирался пролезть или хотел быть ко мне поближе, и глубоко втянул воздух. Темные ожесточенные глаза прищурились.
Седая щетина на щеках засеребрилась под ярким светом, когда он оскалился. Желтоватые крупные зубы уже были нечеловеческими.
— От тебя сыном пахнет, — с акцентом сказал он. — Он тебя покрыл.
В голосе было столько злобы! Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет грызть решетку, как дикий зверь, обезумевший от несвободы.
Я порадовалась, что между нами клетка. Амин не любит тех, кто без формы. Помню, что он сделал с семьей Артура — даже детей не пожалел. Хотя способен ли зверь вообще жалеть ребенка чужого вида? Для него это дети врага.
А я женщина, которую, как он выразился, «покрыл» конкурент.
Я отступила вглубь клетки — мне хотелось спрятаться от его взгляда. Но он, жгучий и полный ненависти следовал за мной по пятам. Воображение рисовало мрачные картины: в обычной жизни люди на меня так не смотрели. Амин будто примерялся, откуда вырвать кусок.
Может он на всех так?..
Если правду говорят, что глаза — зеркало души, то ею он Яра не напоминал. Мягкого страстного Яра, способного убивать без ненависти, а потому, что так получилось. В Амине было много откровенной злобы.
— Неполноценная, — сказал он, растягивая слова тягучим говором. — Не дрожи.
Я и вправду вздрогнула. Амин цепко осмотрел меня сверху донизу, чуя страх.
— …Самку не удавлю, если будешь место знать. Попробуй между прутьями — пролезешь?
Разговор повернул так неожиданно, что с минуту я стояла столбом, а затем неуверенно подошла к решетке. Клетки были стандартного размера — мужчина не пролезет, женщина тоже, если не миниатюрная. К сожалению, я не такая.
Но все равно повернулась боком и попробовала проскользнуть. Плечо прошло наполовину и я застряла: голова, грудная клетка, тело не пускало меня дальше, как я ни пыталась. Только измучилась, пока мышцы не заболели, обтертые об жесткие прутья.
— Кобыла, — разочарованно протянул Амин, наблюдая за моими потугами.
Он отошел от решетки, потеряв интерес. Оно и к лучшему — мне не нравился его жуткий взгляд. И слушать оскорбления неприятно — не такая уж я и здоровая и нескладная. Не кобыла, точно.
Меня хотя бы не пытались убить собственные дети. Если это его волнует, конечно.
— Где сын? — спросил он.
Я пожала плечами и опустила глаза. Какой он тебе сын вообще, если ты его не признал.
— На свободе сын?
Амин говорил глухо и смотрел в упор желтоватыми глазами. Нижние клыки выступали над зубным рядом, из-за этого слова звучали невнятно. Хотя при чем тут зубы? У него менялась гортань…
Мне стало страшно. Я пыталась уговорить себя, что страшного ничего не происходит. Если бы он мог стать зверем и проскользнуть между прутьев, давно бы это сделал.
— Они поймали Яра, — пролепетала я, отступая. — Он у Анжелики.
— У волчицы? — выдохнул он, задыхаясь от гнева. С губ сорвались эмоциональные ругательства на незнакомом языке. — Слабак! Не мог хребет сломать суке этой!
Он отшатнулся от клетки, не на шутку задыхаясь. Лицо исказилось, взгляд потерял меня и устремился в пространстве — Амин видел Анжелику внутренним взором. Весь гнев и оскорбления предназначались ей. Но ее здесь не было.
Не в силах совладать с собой, Амин вцепился себе в лицо искривленными пальцами и зарычал.
— Сука! — он плюнул в пустоту.
Из-за чего он так переживает?
Я сама брошенный ребенок, как и Яр. Знаю, что есть люди, которые не думают о своих детях. Амин именно такой, так чего теперь беситься?
И это лицемерие так разозлило меня, что я не сдержалась, крикнула:
— Ты ему не отец! Никто! — обвинения были не только за Яра: за всех, кого бросали родители. — Он хотел тебя убить, понял?!
— Сын? — с густым акцентом переспросил он, буравя меня взглядом. — Да, убил! Яр приехал в город, я разрешил! Он переступил через правила гостеприимства, бросил мне вызов! Ему было тридцать шесть! Самый расцвет! Он победил в схватке и удавил меня!
Он говорил с яростью, темной, сильной — она выжигала Амина изнутри. Не
