– А скажи мне, ездят ли у вас на лошадях?

– Ездят, – улыбнулся Халльгрим. – Но побольшей части туда, куда нельзя добраться на лодке.

Он повёл гостя по кораблю, рассказывая ему об устройстведраккара и о пройденных им морских путях… Абу Джафар внимательно слушал его,уже обдумывая, как он опишет эту случайную встречу в своей книге о государствахи странах… как вдруг его глаза коснулись девушки, сидевшей на одной из носовыхскамей. Её левая рука была подвязана к шее шерстяным платком, огненные волосыполыхали на солнце. Они окутывали её, как плащ. Девушка безучастно смотрелакуда-то в озёрную даль…

Халльгрим перехватил взгляд Абу Джафара и сказал:

– Это моя невеста.

Вигдис медленно повернула голову, и путешественник удивилсяещё раз. Как и жительницы страны русов, она не скрывала лица… Спрячь такоелицо, и мир обеднеет. Однако тут их глаза встретились, и мудрец увиделнеистовое пламя, загнанное глубоко вовнутрь, словно удушливый пожар, пожирающийторфяник…

Пожалуй, эти люди были вовсе не так бесхитростны и просты,как ему показалось сначала!

Халльгрим привёл его на корму и показал плотно закупоренныйтрюмный лаз:

– Здесь мы держим своё оружие…

На крышке лаза сидел красивый молодой воин, вооружённыйкопьём. Рядом с копьём у него на коленях лежал деревянный костыль. Абу Джафарунеоткуда было знать, что воина звали Эйнаром и что Халльгрим оказал емувеличайшее доверие, посадив караулить мечи. Абу Джафар увидел только, как сынВорона махнул рукой и воин слез с крышки лаза и встал поодаль, тяжело опершисьна костыль.

Халльгрим взялся за кольцо: показался крепкий дубовыйсундук. Халльгрим открыл его и вытащил огромный меч с лезвием длиннее вытянутойруки. Привычно извлёк его из ножен, и славный бороздчатый клинок, смазанный отржавчины жиром, так и вспыхнул на ярком свету.

– Это мой, – довольно щурясь, сказал Виглафссон.

И добавил, ткнув пальцем в чужеязычную надпись, выдавленнуюв блестящем железе: – Его выковали франки. Такими ли сражаются в твоей стране?

Абу Джафар взялся за рукоять, и его ладонь заняла её едванаполовину. Он сказал:

– У нас в ходу другие мечи. Наши воины скачут в бой наконях, а этот для всадника неудобен.

Халльгрим спрятал меч обратно в сундук и вытащил другой.

– Мы не сражаемся верхом. А это меч моего сына… его,говорят, делали где-то у вас.

Узорчатая сталь отливала на солнце благороднейшей синевой.Абу Джафар наклонился прочесть благословение, начертанное на клинке. А когдавыпрямился, то увидел, что Халльгрим, отвернувшись, смотрел на свою невесту. Иего лицо вовсе не было лицом счастливого жениха. Выждав немного, путешественниккоснулся его руки. Халльгрим опустил крышку сундука, кивком велел Эйнару занятьсвоё место и проговорил:

– Ее отец был моим врагом… и она больше думает о том,как бы отомстить.

И пришлось Абу Джафару признаться самому себе, что дикаривовсе не были дикарями. Потом он попросил:

– Расскажи мне о своей земле, мореплаватель.

Халльгрим провёл рукой по растрепавшимся на ветру волосам…

– Что же тебе о ней рассказать?

Абу Джафар ответил:

– Я слышал от многих, что там, откуда ты приехал, царитвечный мрак и от холода невозможно жить.

Халльгрим усмехнулся, положил руки на гладкую бортовую доскуи посмотрел на север-запад. Усмешка понемногу пропала с его лица.

– Моя земля, – сказал он глухо, – такова, чтокраше её нет во всём населённом мире. Ты не видел её, чужестранец, а что толкурассказывать о том, о чём рассказать нельзя… Может статься, однажды тебеповезёт, и ты увидишь наше море и услышишь, как оно грохочет у подножия чёрныхскал. Ты увидишь зелёные пастбища и горы, сверкающие льдом… Увидишь кружащихсячаек и воронов, летящих вслед кораблям…

Абу Джафар долго молчал… Потом спросил осторожно:

– Я слыхал, что земля в твоей стране едва отдаётобратно то зерно, которое в неё посеяно…

Халльгрим ответил не задумываясь:

– У нас не принято отказываться от матери из-за того,что её лицо в морщинах.

– А далеко ли твоя родина? – спросил Абу Джафар.Халльгрим опустил голову.

– Я четвёртый месяц в пути и нигде не задерживалсяподолгу…

– Значит, ты намерен зазимовать в стране русов? А когдаты поедешь домой?

Тут Халльгрим выпрямился, и путешественник сразу понял,каков был этот вождь, когда видел перед собой врага.

– Я никогда туда не вернусь!

Абу Джафар продолжал смотреть на него, и Халльгрим добавилуже потише:

– А ты остался бы там, где конунг из Вестфолля насильнозаставляет свободных людей платить ему дань да ещё кормить его хирдманнов? Ималочто сулит им за это, кроме того, что и без него от века им принадлежало?

Абу Джафар сказал примирительно:

– Прости меня, если я расшевелил твою рану. Сложикрылья своего гнева и не сердись… Я ведь такой же скиталец, как ты. У меня тожеесть дом, куда стремится моё сердце, и семья, которую я не видел так давно… Тывидишь – белая пыль тысячи дорог осела в моей бороде, но ни одна из этих дорогне привела меня назад…

– Тебе-то что не сиделось в своём одале? –наполовину стыдясь собственной вспышки, проворчал Виглафссон. – Ведь у вастам, люди говорят, и солнце круглый год не заходит, и треску можно ловить прямос порога!

Абу Джафар сложил на груди руки, и его чёрные глаза сталидвумя окошками в цветистом ковре, затянувшем трясину.

– Я табиб, – ответил он тихо. – Я лечу людей,поднимая их с ложа болезни в седло деятельной жизни. Я хотел научиться читатьчеловеческое тело, словно мудрую книгу… Ответь мне, можно ли оставаться там,где ищущему света завязывают глаза?

Вечером этого дня в одном из домов на берегу ветреного озераВесь долго не гас глиняный светильник. Поскрипывало в узкой смуглой рукетростниковое перо.

Абу Джафар Ахмед ибн Ибрагим записывал:

«…Теперь я должен рассказать о том, как меня принимали встране Вису, куда я прибыл из страны Булгар. Здесь меня поселил у себя одинпочтенный человек, которого я исцелил от язв на ногах. Люди вису розовокожи, сволосами как лён. Они носят льняную одежду, хорошо защищающую от холода, иныеже одежду из шкурок прекрасного бобра мехом наружу. А кроме бобровых шкур,отсюда вывозят мех горностая, белки и чёрной лисы…

…Сегодня, второго сафара двести пятьдесят пятого годахиджры, я беседовал с путешественником из далёкой страны Яджус… Мне многиеговорили, будто эта земля совсем не знает благодатного солнечного света, однакоон сказал, что это не так. Их земля представляет собой остров, затерянный ввечно бушующем море. Все они рыжи, с глазами неприятного синего цвета, и ихкожа бледна в тех местах, где её не покрывает загар. Всё это, как и нездоровыйцвет глаз, происходит от жизни в холоде и постоянной сырости, источаемойморем…»