А потом Игорь обозвал меня матерным словом.

– Еду, – сказал он и отключился.

Я вернулся в комнату и сел рядом с Владом. Он лежал на спине и молчал.

– Не расстраивайся. Возможно, все не так серьезно. Думаю, скоро ты сможешь вернуться к тренировкам.

Он ничего не ответил и отвернулся к стене.

Игорь и скорая приехали одновременно. Он орал на приехавших врачей в коридоре, а я сидел с Владом. Он лежал на боку лицом к стене.

Потом Влада осматривали, а меня Игорь выгнал из комнаты.

Через пятнадцать минут он велел мне собрать домашние вещи Влада, зубную щетку, тапочки и сменное белье.

Я собирал вещи, а Влад медленно надевал джинсы. Врачи ему помогали.

Меня подташнивало, и руки тряслись.

У Влада были красные глаза. Наверное, он совсем расстроился из-за того, что повредил ногу и пропустит несколько тренировок.

Когда Игорь и один из двух врачей вышли из квартиры, Влад подозвал меня к себе.

– Все будет хорошо, – сказал я.

– Я сделал это специально, – прошептал он мне на ухо.

– Что?

– Пока, – улыбнулся он.

– Пока, – машинально ответил я.

Закрыв за ними дверь, я прошел в комнату и сел за стол. Но я не мог думать про домашнее задание.

Меня накрыло чувство беспомощности.

Моральные уравнения не имеют решений. Я всегда это знал, но никогда не думал, что они бывают настолько сложными. Этические парадоксы намного сложнее математических.

Влад остался в больнице на несколько дней. Ему сделали операцию в пятницу, 31 января, в 10 утра, и я пришел к нему в 16 часов, как только началось приемное время.

Не люблю больницы, очень не люблю. Там очень светло, странно пахнет и люди какие-то другие.

В регистратуре меня направили в нужную палату. Я снял куртку и повесил ее в промежуточной комнате между коридором и палатой.

Влад лежал в двухместной палате на кровати рядом со стеной. У окна лежал пожилой мужчина.

– Привет, – сказал я, подойдя поближе к его кровати.

Бледный Влад перевел глаза с потолка на меня.

– Привет, Леш, – сказал он.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Я не знал, что еще можно спросить. Как лучше спросить о его травме (намеренной травме)? Да и стоит ли?

Ночью я долго не мог уснуть, потому что думал о том, зачем Влад это сделал. На уроках я тоже не мог сосредоточиться и получил тройку по истории.

– Я принес тебе фрукты, – сказал я и достал из рюкзака пакет апельсинов и бананов.

– Откуда у тебя деньги? Тебе же не дают на карманные расходы.

– Родственники часто дарят деньги на день рождения или на Новый год. Я их не трачу.

– Понятно.

И мы замолчали.

– Ты не обязан ко мне приходить.

Я кивнул и спросил:

– Ты когда домой?

– Не знаю.

Я снова кивнул.

– И что теперь с твоими тренировками?

– Я повредил связку. Теперь еще долго не буду тренироваться. Может, даже никогда, – сказал он, улыбнувшись.

Он улыбался. Значит, был рад.

Я хотел спросить так много. Но смог выговорить только одно слово:

– Зачем?

– Затем, что я этого никогда не хотел, – он поднялся с подушки и схватил меня за плечо, – Я ненавижу бегать. Раньше любил, а потом возненавидел. Из-за него. Я не хочу больше этим заниматься.

– Почему ты просто не мог ему сказать?

– А ты попробуй ему что-нибудь сказать и посмотри на реакцию.

Я промолчал, потому что слишком хорошо понимал, о чем говорил Влад.

– Я хотел покончить с собой, – прошептал он, больно сжав пальцами мое плечо, – Но не смог. А тогда на тренировке мне сказали, что не возьмут меня на сборы летом, если я продолжу прогуливать. И тогда… я ведь привык к боли. Он постоянно меня бил до того, как мы к вам переехали.

Влад отпустил мое плечо и снова улегся на подушки.

Мы немного помолчали. У меня заболели виски.

Покончить с собой. Покончить с собой.

– Ты чего? – спросил он.

– Чего? – переспросил я.

– У тебя глаза покраснели. И нос.

Я помотал головой.

– Все в порядке. Хочешь, завтра принесу тебе что-нибудь почитать? – спросил я.

– Тащи. У меня теперь много времени, – он снова улыбнулся. – А ты ведь так и не начал читать «Мифы», да?

– Хотел вот. А потом ты… и я…

– Это моя любимая серия книг, – сказал Влад.

– Я почитаю. Обязательно.

– Хорошо, – он кивнул.

Мы еще немного помолчали, а потом Владу принесли таблетки.

– Я пойду, – сказал я и встал.

– Пока.

Я уже хотел уйти, но, повинуясь какому-то непонятному порыву, обнял его. Мне вдруг захотелось защитить его. От всего, от всех.

– Пока, – сказал я и ушел.

Придя домой, я начал читать Роберта Асприна. Книга была старая и пахла так, как и пахнут старые книги. Очень приятный запах.

Первую повесть я читал до прихода мамы и Игоря и после того, как лег спать, прячась под одеялом и подсвечивая себе включенным экраном телефона.

И почему я раньше не любил фэнтези?

* * *

Мама снова уехала в командировку, а Игорь стал ругать меня еще чаще. Теперь его раздражало все. Когда я ставил тарелку в посудомоечную машину, то он кричал, чтобы я достал ее и помыл сам. Когда я мыл ботинки, то он говорил, что после меня остается много грязи в раковине. Я знал, что Игорь врет, потому что я мыл ботинки над ванной, а не над раковиной. Игорю я об этом не говорил.

Пока Влада не было дома, я начал понимать, что скучаю. Я так сильно привык к нему, что уже не представлял свою комнату без него. Он стал частью этой комнаты. Стал частью моей жизни.

Я не хотел думать о том, что он сделал. Это было нелепо и жутко.

Когда животное попадает в капкан, оно может отгрызть себе лапу, чтобы выбраться.