Поправив золотую оправу очков, она торжественно приступила к чтению, словно декламировала оду или панегирик на уроке «искусство светской беседы»:

– Сегодня, в двадцать девятый день октября года Тьмы 299, имею честь объявить имена шести кандидаток, успешно прошедших испытания по куртуазному искусству и специально отмеченных графиней Вильфорж с одобрения Короля!

Были отобраны:

– Эленаис де Плюминьи…

Все головы с завистью повернулись к моей главной сопернице, лицо которой распирала гордость.

– Прозерпина Каслклифф…

Кажется, уже всем известно, что в «Гранд Экюри» Эле и Поппи всегда следуют друг за другом. Сегодня они вновь схлестнулись за первое место.

– Франсуаза дез Эскай…

Справа раздался приглушенный радостный визг. Маленькая, прилежная брюнетка дышала в затылок двум лидерам класса.

– Серафина де Ля Паттебиз…

Остались два имени…

Я незаметно сжала мамины часы в кармане.

– Мари-Орнелла де Лоренци…

Еще одно имя…

– Диана де Гастефриш.

Беспокойство в груди постепенно отступило.

Я… прошла!

Приглушенный шепот тех, кто понимал, что для них авантюры закончены, перешел в хоровое причитание. Одни сетовали на поздний ужин, другие обвиняли хмельное действие вина. К счастью, никто из проигравших не догадался об истинной причине: кофе, из-за которого они утратили свои способности.

Главные свидетели исчезли: крысы в огне, мадам Тереза в колодце.

Жуткое эхо ее последнего вопля, глухой удар тела о воду холодили сердце. Сколько метров она летела? Пятнадцать? Тридцать? Больше? Молчание, последовавшее за ее падением, убедило меня в том, что женщина мертва.

– Хватит жаловаться! – Де Шантильи, хлопнув в ладоши, призвала недовольных к порядку. – Проигравшие, возрадуйтесь свободному времени для отдыха. В следующий понедельник занятия возобновятся в обычном режиме. Остальные готовьтесь к сегодняшнему испытанию. Главный Конюший поручил передать, что Карусель пройдет на манеже с наступлением сумерек. Вы исполните ее с шестью юношами, прошедшими отборочный тур… Их имена я вам сейчас назову.

Преподавательница перевернула пергамент, чтобы зачитать текст на обратной стороне:

– Де Монтесуэно, де Лонгедюн, де Гран-Домен, де Ля Ронсьер, делла Страда и дю Шарлюа.

Если сердце ликовало, услышав мое имя, то при упоминании Тристана оно взорвалось! Но радость быстро утихла под конец краткой речи де Шантильи:

– Карусель пройдет в присутствии маркиза де Мелак. Министр Вооруженных сил лично выберет трех лучших всадников и всадниц. Огромная честь для вас!

Преподавательница покинула дортуар, оставив меня размышлять над жестокой иронией судьбы. Именно от того, кто руководил убийцами моей семьи, зависит, смогу ли я продолжить соревнования или остановлюсь на достигнутом…

* * *

– Ты в курсе, что случилось с управляющей?

Вопрос Наоко застал меня врасплох. Она причесывала меня перед зеркалом в умывальне. Ее пытливый взгляд сверлил мое отражение. Сегодня вечером подруга убрала мои волосы под черный фетр жокейской шляпы, подбитой сатином, как того требовали правила для конной репризы[38] перед важными членами Двора.

– Откуда мне знать?

– Вчера вечером ты вернулась в дортуар позже остальных. Никто, кроме меня, не заметил, потому что было уже поздно. Девушки крепко спали. Особенно те, кто попробовал твой фирменный кофе.

Я побледнела, став белее, чем скрытая под тонким слоем рисовой пудры прозрачная кожа подруги.

– Помнишь, что мы обещали друг другу? Ничего не скрывать друг от друга.

– Это… это был несчастный случай. Тереза упала в колодец. Я не смогла спасти ее.

Наоко молча наблюдала за мной. Будто листала мои вчерашние воспоминания… Будто видела, как я толкнула старуху, не пытаясь ее удержать.

– В любом случае она была ужасным человеком, – защищаясь, почти выкрикнула я. – И заслужила смерть, правильно?

Лицо подруги оставалось непроницаемым, как дверь тюрьмы.

– Мадам нравилась мне не больше, чем тебе, – холодно отрезала японка. – Но кто ты такая, Жанна или Диана, чтобы решать, кто заслуживает смерти?

– Тереза была жестокой, как Люкрес! Ты сама видела, как они вдвоем измывались над бедной Туанеттой! Я говорю и повторяю: эти две гаргульи заслуживают смерти.

Меня так и подмывало сказать, что дни Люкрес тоже сочтены. Как и все оруженосцы Короля, она погибнет под клинками фрондеров в замке. Но я молчала, потому что Наоко не знала о планах убийства монарха. Она считала, что во мне говорит желание отомстить Александру де Мортанж.

– Ты тоже жестокая, – бросила подруга. – Личное горе поглотило тебя. Жажда мести превратилась в болезненную одержимость. Ты рассуждаешь о человеческой жизни как вампир. Будь осторожна, чтобы не стать одной из них. То была бы слишком высокая цена, Жанна.

– Нет слишком высокой цены, чтобы отомстить за родных, слышишь! – ощерилась я, поднимаясь со стула, сытая по горло обвинениями Наоко. Кроме того, разговор вызвал злополучную мигрень. – Лучше пойду в конюшню и подготовлюсь к Карусели. Меньше чем через час стемнеет, а я и так уже разряжена в пух и прах.

* * *

В конюшне терпкий запах лошадей обступил меня, как волна, рассеивая дурное настроение, сметая зарождающуюся головную боль.

Волнительное присутствие огромных скакунов напомнило о моих собственных животных инстинктах, зове моей крови. О мыслях, овладевших мной и телом во время охоты в лесу.

Бежать или сражаться. Убить или быть убитым. В дикой природе выбор сводится к простым, чистым альтернативам, никто не обременен угрызениями совести или сожалениями.

Я прошла к стойлу Тайфуна. Под жокейскими сапогами хрустела солома. Мощный круп жеребца, темно-красный длинный позвоночник лоснился в сумеречном свете, проникающем сквозь высокие окна.

Вопреки моим ожиданиям, конюхи еще не оседлали и даже не почистили коня… а до Карусели оставалось меньше часа.

– Когда увидел Фуэго, удивился так же, как и ты, – раздался голос позади меня.

Я обернулась, вглядываясь в темноту. В вечернем свете смутно выделилась фигура в черном: Рафаэль де Монтесуэно. Он поглаживал шею чистокровного вороного скакуна – Не думаю, что сегодня мы получим наших лошадей. А точнее, уверен в этом.

– Что ты хочешь сказать? – забеспокоилась я.

– Конюхи не подготовили ни одного животного. Я провел вторую половину дня в конюшне с моим верным Фуэго. Он сопровождает меня повсюду еще со времен Испании. Здесь единственное место в школе, где я чувствую себя лучше всего.