Но я обязательно должна найти Туанетту, чтобы извиниться за боль, которую ей причинила.

Я сбежала по лестнице и помчалась в ту часть школы, куда раньше не заходила, желая побыстрее встретиться со служанкой, пока меня не хватились в дортуаре.

Здесь, в темных коридорах, не было ни слуг, ни лакеев. Думая, что иду на кухню, я сбилась с пути. За спиной чудились каки-то шорохи, мелькали тени. По стенам без лепнины сочилась вода. На мгновение показалось, что я на территории отшельника…

Но нет, это невозможно. Я не могла так глубоко спуститься под землю. И, кроме того, эта часть подвала активно использовалась, о чем свидетельствовали масляные лампы на потолке.

В конце концов я оказалась в тупике: в пустующем круглом помещении, в центре которого возвышался каменный выступ с грузоподъемным роликом. Колодец. Без сомнения, именно им пользовались домашние слуги в зимнюю стужу, когда канализационные трубы «Гранд Экюри» промерзали насквозь.

Больше идти некуда. Я уже собралась повернуть назад, когда на моем пути выросла массивная фигура. В тусклом свете масляных ламп я не сразу узнала огромные фальшивые бедра и шляпку-шарлотку с лентами.

– Мадам Тереза! – удивленно вскрикнула я.

Неужели она следила за мной? Ее непропорциональное платье перекрыло единственный выход.

– Вы забыли, где находится общежитие? – мрачно поинтересовалась она.

– Я… я… заблудилась. Наверное, выпила слишком много шампанского. Не могли бы вы показать мне дорогу, пожалуйста?

Вместо того чтобы пропустить, управляющая двинулась прямо на меня, заставляя отступить в центр помещения.

– Странно, что вы злоупотребили шампанским… а не кофе!

В голосе женщины послышалась угроза. Кровь застыла в моих жилах.

– Кофе?

– Не стройте из себя дурочку. Я повела Жозефину и Анну-Гаэль в дортуар в разгар ужина и заметила сервировочную тележку с закусками, прислоненную к стене. Крысы пировали на объедках.

– На Крысином Холме эти твари просто настоящая зараза, – подхватила я, пытаясь сменить тему. – Они забираются во все уголки, и поймать их невозможно.

Лицо мадам расплылось в холодной улыбке. Она все так же медленно приближалась ко мне:

– О, не волнуйтесь! Не составило труда поймать этих тварей! Я лишь нагнулась, чтобы поднять их и бросить в огонь. Потому что они крепко спали рядом с опрокинутым кофейником. Их морды были в крошках печенья, пропитанного кофе.

– Вы хотите сказать, что кофе был… отравлен? Но кем?

– Конечно же, тем, кто готовил закуски! Туанеттой! Вашей протеже. Вашей сообщницей.

Каблуки ударились о край колодца. Путь к отступлению был отрезан.

– Это ведь вы посоветовали ей совершить преступление? – Мадам схватила меня за руку. – Признайтесь! Признайтесь! Пусть эту курицу отправят наконец на виселицу, а вас – вон из этих стен!

Я пыталась вырваться, но управляющая удерживала меня с силой, удивительной для ее преклонных лет. Страх сжал сердце. Сырой, землистый запах стен затруднил дыхание.

– Маленькая интриганка! – зловеще прорычала мадам. – Когда Король узнает, что вы натворили, вас будет ждать не монастырь, а кровопускание! Как тех простолюдинов, которых вы так жалеете!

– Хотелось бы напомнить, что вы тоже простолюдинка! – прохрипела я в ответ.

Гнев на загримированном лице женщины сменился откровенной ненавистью.

– Ах ты дрянь! – взвилась она, отвесив мне пощечину. – Думаешь, что лучше меня? Я заслуживаю трансмутации не меньше, чем ты или любая другая девка школы!

Она хотела еще раз ударить меня, но я, охваченная бешенством, поймала ее запястье.

– Отпусти меня немедленно! – ревела женщина, вращая безумными глазами. – Отпусти, или я… Я пущу тебе кровь!

Она широко открыла зубастый рот, нацеливаясь на мое горло. Но в том положении, в котором я ее держала, старухе удалось лишь дотянуться до моего плеча.

Мощные челюсти сомкнулись, прокусив кожу сквозь ткань платья. Я заорала от боли и страха. Не помня себя от ярости, оторвала от себя эту сумасшедшую, настолько одержимую идеей трансмутации, что она уже вообразила себя вампиром. Прижала ее к выступающему бордюру и что есть силы толкнула в колодец.

Огромная юбка-панье из ивовых прутьев застряла в горловине отверстия, выставив на обозрение многочисленные кружевные подъюбники, тонкие шелковые чулки и ее неуклюжие ноги, которыми мадам яростно дрыгала в воздухе.

Из-под толстого слоя ткани до меня донесся приглушенный голос:

– Помоги мне! Немедленно помоги, глупая девчонка!

Я неподвижно стояла у края колодца. Из раны на плече вытекала кровь. Застыв на месте, я наблюдала, как сантиметр за сантиметром женщина опускалась все ниже и ниже. Ее яростное дерганье лишь ускоряло неизбежное. Послышался треск ивовых прутьев панье.

Тон старухи внезапно поменялся, угрозы перешли в слезные мольбы:

– Обещаю, что ничего не расскажу Королю. А вы промолчите о случайном укусе. Это будет наш секрет. Это будет… Ааа!

Оставшаяся часть прутьев не выдержала. Туфли, чулки, нижнее белье – все исчезло в черной пропасти. Протяжный вой постепенно удалялся, пока окончательно не погас в далеком «бух».

– ДАМЫ, ВЫ, НЕСОМНЕННО, ОЖИДАЛИ, что мадам Тереза объявит вам результаты вчерашних испытаний, – обратилась мадам де Шантильи к воспитанницам в дортуаре. – Но дело в том, что сегодня утром она… э… уехала по делам в город.

Девушки обменялись озадаченными взглядами. Ни один аспект жизни пансионерок до этого не обходился без вездесущей мадам Терезы. Ни утренние подъемы, ни вечерние отходы ко сну, и уж тем более ни экзамены. Неожиданное отсутствие управляющей вызвало недоумение. В том числе и у преподавательского состава. Де Шантильи считала себя обязанной придумать причину, чтобы как-то объяснить исчезновение матроны.

– Ваша дорогая мадам отправилась к модистке починить туалет перед сегодняшним испытанием по верховой езде, – женщина увязала в собственной лжи.

– Или она решилась последовать твоему примеру и бросилась в омут big love [37] с вампиром? – шепнула мне на ухо Поппи. – Всем известно, как она стелется перед бессмертными.

Я сдержанно улыбнулась на сарказм одноклассницы. Тревожное чувство сдавило грудь, больное от укуса плечо напомнило о себе под новым платьем. (Окровавленное бюстье я отправила в огонь прошлой ночью, когда возвращалась в дортуар.)

Разве Поппи не замечает мою бледность?

Разве остальные не видят моего волнения?

Нет. Воспитанницы внимательно следили за губами де Шантильи. Взгляды были прикованы к пергаменту, который учительница достала из кармана.