– Позвольте, ваша честь! – вмешался прокурор. – Я не понимаю, что тут происходит, но это все мне не нравится. Защита нас уводит в сторону. Я уверен, что убийца находится сейчас в этом зале, и его зовут Владимир Лещинский. Кстати, присяжные согласились с этим.

– Присяжные не знали тех фактов, которые мы обсуждаем сейчас, – ответила Дубровская. – Взгляните на приговор, вынесенный Самойленко в 1978 году. – Она вынула из папки несколько скрепленных между собой листов и подала их судье. – Ей назначили десять лет, которые она отсидела, как говорится, от звонка до звонка. Клавдия считала, что Лещинский… что он…

Она запнулась. Стоило ли сейчас сообщать судье ту давнюю историю, доверенную ей бывшей женой подсудимого? Рассказывать следовало без утайки и про свидетеля Петровича, и про прекрасную двухкомнатную квартиру с видом на парк, полученную адвокатом в награду за его предательство. Она тряхнула головой не в силах принять ответственное решение.

– Клавдия, как и многие осужденные, посчитала, что в ее несчастьях виновен именно адвокат. Много лет она вынашивала план мести, пока не нашла возможность воплотить его в жизнь. Она все верно рассчитала, не дав своему обидчику ни малейшей возможности выпутаться, – говорила Елизавета в полной тишине. Даже яркая дама перестала махать своим веером, а, приоткрыв рот, внимала защитнику.

– Все равно это ерунда! – подскочил с места Немиров. От его былой невозмутимости не осталось и следа. Он был возмущен тем, что эта странная девица, молчавшая едва ли не весь процесс, вырывает из его рук заслуженную победу и делает это нахраписто и нагло, не беря в расчет его профессиональный опыт и заслуги. – Вы хотите сказать, что эта ваша Клавдия отработала два года в доме Лещинского, а он так и не понял, что имел дело с бывшей клиенткой?

– А вы представляете, что делают с женщиной десять лет пребывания в тюрьме? – тихо спросила его Лиза. – А потом еще беспросветная жизнь на воле с алкоголиком мужем, тщетная надежда хоть как-нибудь устроиться, найти работу и завести ребенка? Все пошло прахом. Клавдия искала виновного, но мысли ее бежали по кругу: во всем виновен Лещинский! Конечно, он не узнал в этой побитой невзгодами женщине, пришедшей наниматься к нему на службу, прежнюю розовощекую молоденькую девчонку, которую взялся защищать много лет назад!

Все молчали. Тишину нарушило тихое покашливание судебного пристава. Все посмотрели на него.

– Простите, ваша честь! – смущенно заговорил тот. – Но там пришел следователь Карасев и требует пропустить его к вам.

– Пропустите, – махнул рукой судья. – Все равно это уже не процесс, а вечер воспоминаний.

Карасев буквально ворвался в зал. Под строгим взглядом председательствующего он немного осел и ссутулился. Но на его щеках играли красные пятна, красноречиво свидетельствуя о том, что путь на третий этаж он преодолел бегом.

– Простите! – развел он руками, стараясь привести в норму сбившееся дыхание. – Я хотел только сказать, что свидетельница Самойленко сбежала. Дом Лещинского пуст, а вещи из ее комнаты бесследно исчезли…

Под перестук колес было хорошо думать. Мимо бежали деревья, неслись в обратную сторону крестьянские домики и железнодорожные станции, мигал хитрым глазом семафор. Клавдия и не заметила, как ясный день сменили короткие летние сумерки, а потом пришла ночь, темная и непроглядная, как тогда, много лет назад…

В бархатной тишине слышались короткие всхлипы и чье-то прерывистое дыхание.

– Ну, что ты, дурочка! – ласково спросил голос, принадлежащий, по всей видимости, молодому мужчине. – Испугалась? Я же тебя не обижу.

– Знаю, – отвечала девушка. – Но все равно страшно. Со мной это в первый раз. А ты на мне женишься?

– Конечно. Вот только поступлю в институт и сразу женюсь.

– Ну, тогда все нормально, – счастливо вздохнула она и вдруг, словно вспомнив что-то важное, приподнялась на локте, смотря в его лицо, освещенное сейчас только лунным светом. – Значит, на день рождения к Алиске мы не пойдем?

В голосе ее звучала надежда. Он тревожно заворочался.

– Неудобно как-то. Ее отец обещал мне дать характеристику. Но что тебе стоит? Мы посидим часок, а потом смотаемся на озеро. Идет? Ну, не дуйся. Спорим, там будет прорва вкусной еды.

– Мне не нравится, как она на тебя смотрит, – призналась Клавдия. – Такое впечатление, что она пригласила меня только из-за того, что надеется увидеть тебя.

– Не говори ерунды. Меня не интересует эта тощая вешалка.

Клавдия взвизгнула, а потом счастливо рассмеялась.

– Эй! Что ты щиплешься?

– Мне нравятся девчонки, у которых есть за что подержаться. Я буду любить тебя всегда. Дай-ка сюда руку.

– Что ты еще задумал?

– Молчи!

Раздался тихий шелест, а за ним радостный возглас.

– О, боже! Что это? Кольцо?!

– Это я, Кирилл, беру тебя, рабу Божью Клавдию, в жены, – проговорил он нараспев замогильным голосом, от которого у нее мурашки побежали по телу. – Что скажешь ты?

– Я согласна, – шептала Клавдия, и слезы счастья текли по ее лицу, оставляя на щеках мокрые дорожки…

Клавдия сердито смахнула нечаянную слезу с глаз.

Надо же, ей казалось, что она разучилась плакать. Ее душа давно огрубела, не различая теперь оттенков и полутонов. Она знала только, что существуют счастье и несчастье, но все это для нее кануло в прошлое. Осталась лишь темная тягучая масса, называемая настоящим, в котором она пребывала сейчас. Одна. Без любви. Без надежды. Без дома. И без будущего.

У нее оставалось только прошлое, настолько горькое, что о нем не хотелось вспоминать.

Кирилл казался бледным и измученным.

– Ты должна потерпеть, – говорил он. – Это недоразумение скоро разрешится. Все знают, что за рулем была Алиса.

– Но что мне делать? – плакала она, размазывая по щекам слезы. – Посмотри на это убожество. Меня держат здесь как какую-то преступницу. Все эти следователи. Они задают такие странные вопросы. Я ничего не понимаю. Они на самом деле считают, что я умышленно пыталась задавить милиционера?

– Все это бред! – сердито бросил Кирилл. – Никто так не считает. Просто нужно время, чтобы разобраться.

– Но его у меня нет! – рыдала Клавдия. – Я собиралась подавать документы в педагогический.

– Ты поступишь, – уверял он ее. – Просто немного потерпи и во всем слушайся адвоката. Уверяю тебя, он свернет горы!

Лещинский и вправду произвел на нее самое благоприятное впечатление. Он был молод и нетерпелив.

– Мы победим негодяев, – обещал он. – Дело непростое, но мы добьемся правды. Ты веришь, что справедливость восторжествует?

– Верю, – говорила она только для того, чтобы сделать ему приятное. – Но почему тогда все мои одноклассники наговаривают на меня? Ведь они слышали, что покататься на машине предложила Алиса. Разве они могут обманывать? Ведь они же комсомольцы!