с оговорками, касающимися лично меня? — указала она пальчиком на папку.

Питер посмотрел на кузину в упор:

— Руз, скажи прямо, что ты хочешь знать?

Она опустила глаза на его ладонь, лежавшую на папке:

— Дайте мне прочитать, что там написано.

Мужчина вскинул подбородок, и Ника впервые за всё время общения с кузеном заметила в его глазах нешуточное беспокойство. Заметно напрягшись, он спросил:

— Господин Ван Ромпей не получил положительного ответа на своё предложение? Так?

— Какое именно предложение? — уточнила Ника. — Их было несколько.

— Ты понимаешь, о чём я, — Питер не спускал с неё тревожных глаз. — Прежде чем оплатить немалые долги семьи невесты, мужчина должен быть уверен, что станет частью этой семьи.

Ника не удивилась:

— Это решение мамы, а не моё.

— И ты с ним не согласна, — нахмурился Питер.

Девушка смотрела на пальцы кузена, отбивавшие неслышную дробь по папке.

— Это всё меняет, — сказал он, вставая.

Забрав папку, устремился к лестнице.

Ника не пошла следом. Оставшись в гостиной, прислушивалась к царящей на втором этаже тишине. Из кухни тоже не слышалось разговоров, хотя там были Хенни и слуга гостя.

«Не гостя — хозяина», — поправила она себя. От вероятности уже сегодня остаться без крыши над головой свело скулы.

Питер спустился быстро. Выйдя в коридор, позвал слугу, и они тотчас ушли.

Госпожа Маргрит не заставила себя долго ждать. Стремительно войдя в гостиную, она остановилась напротив дочери, упёрлась ладонями в столешницу, покрытую ковровой скатертью, и подалась вперёд.

— Напрасно я думала, что ты поумнела, — сказала жёстко, крепко сжав губы.

Не кричала. Глухой, шипящий голос походил на недовольный шёпот. На бледных щеках проступили пунцовые пятна.

— Чего ты добиваешься, негодница? — не мигая, впилась в лицо дочери.

Ника встала и выпрямилась:

— Чтобы вы думали не только о себе, а и обо мне тоже.

— По-твоему, я о тебе не думаю? — придвинулась она ближе. — Кто позаботится о твоём будущем, если не я?

— Я сама в состоянии позаботиться о себе, — возразила Ника.

Госпожа Маргрит резким движением села в кресло, закатила глаза и усмехнулась:

— И каким же образом?

— Я говорила вам о кофейне, помните? И вам идея понравилась.

Женщина недоверчиво приподняла одну бровь, и Ника заговорила увереннее:

— Если её устроить в вашем доме с лавкой, где сейчас продают мясо, поставить столы и стулья, всё обустроить, сделать красивую вывеску — это я возьму на себя, — то уже через месяц мы сможем её открыть. Жить можно на втором этаже.

— После всего вот этого, проданного с молотка, — мама обвела рукой гостиную, — ты сможешь жить в Зволле? В твою кофейню будут приходить, чтобы посмотреть на тебя… — ткнула в дочь пальцем, — посмотреть, как низко пала дочь потомственного аристократа Лукаса ван Вербума, став хозяйкой таверны.

— Кофейни, — поправила Ника, повысив голос. — Таверна и кофейня различаются, как небо и земля. В таверне предлагают ночлег, пиво, спиртное и дешёвую еду. В кофейне посетителям предложат горячий шоколад, чай, соки и выпечку. Разницу чувствуете? Разницу не только в предлагаемом ассортименте, но и в посетителях? Удовольствие будет не из дешёвых. Понимаете, кто будет приходить в кофейню?

Госпожа Маргрит осуждающе закачала головой:

— Моя дочь станет подавальщицей. Что подавать… чай или пиво — без разницы. Позор, — махнула рукой, брезгливо сморщив нос.

Ника насупилась:

— Не подавальщица, а хозяйка, сами сказали. Подавать будет наёмная прислуга.

Женщина отвернулась, не желая слушать.

Ника опустилась перед ней на колени и сложила ладони в молитвенном жесте:

— Мама… мамочка… пожалуйста… Не спешите осудить меня, вдумайтесь в мои слова. Я вижу наше безбедное будущее. Надо немного потерпеть. Поверьте мне. Я знаю, что смогу…

— Уйди с моих глаз, — оттолкнула её женщина. — Чтобы до приезда господина Ван Ромпея я о тебе не слышала! — повысила голос.

Ника встала с коленей и обиженно вздохнула:

— Конечно, проще продать свою единственную дочь престарелому банкиру и на эти деньги обеспечить себе сытую старость.

Пока женщина, багровея, хватала открытым ртом воздух и грузно поднималась, собираясь дать ответ дочери, судя по её виду, не только словесный, Ника её опередила — быстро отошла к двери, чтобы иметь возможность убежать, и выпалила:

— А знаете, госпожа Маргрит, давайте вы станете женой господина банкира. После моего ответа ему будет всё равно, кто станет его пропуском в высшее общество. Да и вы подходите ему больше: разница в возрасте не так заметна.

Женщина едва не задохнулась от возмущения.

— Как ты смеешь решать, кто кому подходит! — выкрикнула, хлопнув ладонью по столу. — Сейчас же уйди с моих глаз! Не доводи меня до нервического припадка!

— Рекламная пауза, — пробурчала Ника, выбегая из гостиной. Помнила, какая тяжёлая рука у мамы Руз.

— Хенни! — крикнула госпожа Маргрит в сторону кухни. От напряжения голос сорвался. — Как только вернётся Питер, пусть поднимется в кабинет. Нет, — передумала она, — я дождусь его здесь. Подай мне успокоительной травяной настойки, той самой, которую оставил лекарь.

Металась по гостиной, нервно потирая пальцами виски. Разговаривала с собой:

— Немыслимо!.. Будто дьявол в неё вселился… — шептала в отчаянии. — Откуда что взялось? Не понимаю…

Ника вбежала в комнату, закрыла дверь и спиной привалилась к створке. Не сдерживала слёз досады.

Она честно старалась достучаться до разума госпожи Маргрит ещё раз, но не вышло. Женщина мёртвой хваткой уцепилась в банкира и не отпустит. Будет стоять на своём до победного конца. На кону стоит её будущее. Как она вынудит непослушную дочь добровольно принять предложение банкира, Ника представить не могла.

Глава 33

Она отсиживалась в комнате.

Не бездельничала. Чтобы занять мысли и руки, рисовала эскизы интерьера кофейни. Фантазия буксовала — узкое, тёмное, вытянутое в длину помещение мыльной лавки блокировало полёт мысли.

Возможно, дело было в дурном настроении. В ожидании наказания Ника вздрагивала от малейшего шороха или стука за дверью. Казалось, войдёт госпожа Маргрит и… дальше мысли капитулировали и дохлыми мухами падали под стол.

Ника злилась на себя, но ничего поделать не могла. Тело Руз знало, что такое боль и ждало наказания: подрагивали руки, сжимаясь в кулаки, сердце то замирало, то билось в ускоренном темпе, дыхание сбивалось, перед глазами размытым пятном темнело искажённое злобой лицо госпожи Маргрит, слышался звонкий звук пощёчины.

Ника потёрла шею, коснулась шишки на затылке и прижала ладони к груди. Сегодня болело именно здесь — синяк сходил медленно.

Она знала, что стерпит физическую боль, как и знала, что после побоев уйти из дома не сможет. За душой ни гроша, в кармане дыра. Скоро к ним добавится «ни кола ни