– Что – я? – не поняла Элена и тут же густо покраснела. – Ну да! Я допустила ошибку! Дважды! Да, едва не погибла, и что теперь?! Я же говорю – всего лишь хотела спросить у этого типа, узнать то, что нам нужно, заплатить ему, в конце‑то концов! А он…

– А он потребовал оплаты натурой, – равнодушно заметил я, осматривая закрытые ворота кладбища. И правда, на кой черт они так огораживают? – И ты не стерпела и врезала ему, и тогда все закружилось.

– Врезала, да! – с вызовом сказала Элена, оглядываясь по сторонам, как если бы ждала нападения. (И не зря ждала! Я тоже был весь на нервах.) – Ничтожная личность, какой‑то там портовый бандит… человек! И делает мне такое предложение?! Непристойное, гадкое – я должна ему… в общем – даже говорить не хочу!

– Уже говорила, – монотонно, скучно заметил я и решительно шагнул к воротам кладбища. – Ты, кстати, делала это не раз и никаким извращением не считала.

– Так я сама выбирала, кому это делать! – ахнула Элена, на мой взгляд, слишком уж наигранно. – А тут – я в уплату должна ЭТО сделать! Я что ему, портовая шлюха?!

– Заткнись! – жестко сказал я. – Делом займись! Последи, чтобы никто не всадил нам в спину стрелу! Могли пойти следом, сама знаешь.

– Не пойдут! – гордо сообщила Элена и довольно усмехнулась: – Я их всех прирезала!

– Что?! – поперхнулся я. – Ты их убила?! Всех?!

– А чего такого‑то?! – удивилась девица. – Теперь нет свидетелей! А то еще стража докопается, мол, зачем перебили честных горожан, что они вам сделали, какое право имели и всякую такую чепуху. А так… вон, видишь? Дым! Я там свечку поставила правильным образом, запалила. И сейчас все негодяи поджариваются, как оленина на решетке! Ну… кроме того, что выпал из окна. Но у меня не было времени возвращать его обратно!

Элена взглянула на меня снизу вверх со счастливой улыбкой, мол, вот я какая молодец, предусмотрительная! А мне почему‑то стало гадко. Ну ладно там какой‑нибудь мужик всех поубивал, старый вояка, все «горячие точки» прошел, а тут… пигалица, ангелочек с золотистыми волосами, но кровожадности на пять мужиков хватит! М‑да… все‑таки Средние века сильно отличаются от современности…

Тьфу! Опять я про Средние века! Никакие это не Средние века! Это другой мир, болван я эдакий! Хватит тупить!

Молчком отвернулся от девушки и со всей дури врезал кулаком по воротам так, что грохот, наверное, долетел до самого морского берега. Мой недвусмысленный сигнал «открыть ворота!», видимо, не дошел до спрятавшихся внутри периметра охранников, и тогда я начал колотить ритмично и почти так же сильно, будто надеясь сломать окованные сталью створки или заглушить болтовню Элены, у которой так и не прекратился словесный понос.

Сейчас девушка пыталась мне рассказать об обычаях одного из диких племен южного леса – те во время похорон съедали умершего родственника, чтобы обрести его мудрость и знание жизни. Когда Элена перешла к способу приготовления несчастного, имевшего неосторожность родиться в племени каннибалов, в калитке, врезанной в ворота, открылось окошко, и помятая широкая морда недовольно осведомилась:

– Какого демона ты ломишься, сын шлюхи и бродячего пса?! Что, нельзя дождаться, когда откроем?! Иди на хрен отсюда, осел! После полудня придешь, труполюб проклятый!

«Кормушка» так же быстро захлопнулась, как и открылась – я не успел сказать ни слова. Да и что мог сказать? Что нам нужно пройти к могиле, выкопать покойника, забрать из гроба портрет некой девицы, чтобы не допустить ее смерти от рук черного колдуна?!

И ведь знал же, что кладбище открывается с полудня, вертелось в голове – где‑то на периферии сознания, но почему‑то думалось, что такого типа, в мозгу которого я не очень удобно устроился, все знают и точно пустят припасть к могилам предков раньше, чем будет открыт доступ всем честным горожанам. Ошибся. Не рассчитал.

Под хихиканье бестолковой девки я колотил в дверь еще минут десять, пока не отбил руки и ноги. Привратник так и не появился, нагадив на мое самолюбие, потому я воспылал к нему праведным, клокочущим, как магма вулкана, гневом. Попадись мне сейчас этот представитель кладбищенских меньшинств – заколотил бы в землю по самые плечи!

Самое интересное было то, что я понимал – бо льшая часть гнева не моя. Я никогда не был таким кровожадно‑вспыльчивым. На меня оказывала влияние душа носителя, душа, которая не терпела чинимых препятствий ни от кого, кроме босса, которого этот тип уважал больше всех на свете. В остальном громила был совершенно неуправляемым, яростным типом и должен был в скором времени – уверен – скоропостижно скончаться от несварения острого железа, воткнувшегося в его мускулистое брюхо.

Как бы ты ни был силен и быстр – если не умеешь сдерживать порывы, рискуешь в скором времени стать клиентом вот такого кладбищенского сторожа, а в данном конкретном случае – портовых крыс. Нет средства против арбалетного болта, прилетевшего из темноты переулка. И убийцу твоего никто искать не будет.

– Ну что, у тебя в арсенале найдется какое‑нибудь дельное заклинание, чтобы вынести эти ворота? – любезно осведомился я, борясь с приступом гнева. – Или только так… шариками светящимися балова́ться?

– А ты попроси как следует! Скажи – милая Элена, я не могу без тебя попасть на это дурацкое кладбище, а потому я, глупый котик, нижайше припадаю к твоим ногам, целую пятки и прошу…

Она была очень быстрой, да. Но «я‑громила» был монстром в человеческом обличье.

От массивных, крупных людей почему‑то не ожидают быстроты движений. Все думают, что эти великаны – увальни, тяжелые, вялые, никудышные. Не то что всякие там «джекичаны», резкие, как понос!

Только вот Мохаммед Али утверждению о своей медлительности очень бы удивился. Как и Сонни Листон. Как и Аруна, чье тело я сейчас удерживал под своим контролем (уже с трудом, надо сказать).

– Пусти! А‑а‑а‑а! Сволочь! Гадина! Я тебя убью! Котяра мерзкий, плешивый! Убью, гад!

– Мы пришли помогать твоей подруге. Выручить ее из беды. Идет время, а ты стоишь, строишь из себя непонятно кого и явно заслуживаешь наказания!

Я держал девчонку на вытянутой руке почти без всякого усилия. Этот парень (а ему было не больше лет, чем мне!) на самом деле был монстром – человек не может быть так силен! Он бы мог сделать карьеру в армии, мог бы выступать в цирке, но вот так сложилась судьба – подручный одного из бандитов, палач, убийца, в общем‑то, довольно‑таки неприятный, нехороший тип.

Пам! Пам! – как в подушку.

– А‑А‑А! Как ты смеешь?! Животное! Подлец!

Ну и что было так орать? Пара шлепков по заднице – от этого еще никто не умирал, и от этого деяния в голову иногда возвращаются добродетель и разум. А некоторым женщинам вообще нравится, когда их шлепают! Моей бывшей, например, – пара шлепков по голому заду во время секса – это как свадьба с музыкой! Любила, стервозина, грубый секс! Иэх‑х… а задница у нее… у жены… впрочем, – у этой стервозки зад тоже очень неплох.