— От склепа? — не поверила я.

— Конечно. Один ключ, универсальный, подходит ко всемзамкам. Идем в дом.

Ключ висел в сенях, длинный штырь с зубчиками и большимкольцом. Данила снял его с гвоздика, и мы направились к склепу Салтыковых,стараясь не привлекать к себе внимания рабочих, Сенька шел первым по тропинке ичто-то громко декламировал, сбивая подобранной где-то палкой крапиву.Прислушавшись, я разобрала следующее: «Мы идем ловить привидение, ля-ля, вотсейчас мы его поймаем, и оно никого не будет пугать, трепещи, привидение, мыидем». «Сенька нервничает», — подумала я и решила держаться к немупоближе, мало ли что, он еще ребенок…Данила вставил ключ в замочную скважину ибез труда открыл дверь, ржавые петли заскрипели так, что зубы свело. Мы оказалисьперед входом в подвал. Три ступеньки вели вниз.

— Ну? — вздохнула я. — Идем?

Сенька достал фонарик (признаться, о фонаре я от волнениядаже не подумала) и осветил ступени, а затем низкие своды из белого камня. Лучскользнул по стене вниз, и тут стало ясно: это не склеп, а помещение перед ним,выражаясь проще, что-то вроде предбанника. Сообразив, что ни гробов, ни костейздесь не будет, я отважно спустилась вниз и осмотрелась. «Предбанник» выгляделвнушительно: квадратная комната примерно три на три метра, впереди еще однадверь. Я подошла ближе и убедилась, что кто-то проявил заботу о том, чтобы всклеп нельзя было проникнуть: дверь была заварена со всех четырех сторон.Человек сквозь такую дверь не пройдет, значит, искать надо в «предбаннике». Вуглу виднелись какие-то ящики и коробка из-под телевизора. Отдав Сеньке фонарь,чтобы светил, я принялась их обследовать. Данила Дьяконов сидел на ступенькевозле распахнутой двери и насвистывал, а я подумала, что, если бы он убралсяоттуда, я бы вполне могла обойтись без фонаря. Открыла коробку и увиделасвернутое одеяло и подушку без наволочки, рядышком стояли древняя керосинка ипластиковая бутылка, наполненная какой-то жидкостью, понюхав, я определила:керосин. Нашлось еще кое-что: например, ковш и чайник с ручкой, перетянутойизолентой, все это указывало на то, что в склепе не так давно обретало отнюдьне привидение. Тут мое внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Япригляделась повнимательнее и поняла: сооружение похоже на импровизированнуюлестницу. Встала на нижний ящик, задрала голову и сказала Сеньке:

— Выключи фонарь.

Так и есть: слабый свет пробивался откуда-то сверху, яподнялась выше, протянула руки, и свод потолка в этом месте легко подался, а яувидела солнечный свет.

— Это доски, — сообщила я желающим услышать — сводобвалился, и его прикрыли доской. Дыра довольно внушительная, взрослый человекзапросто пролезет, так что дверь ему без надобности.

— Ага, — отозвался Данила.

— Теперь понял, кто твой граф? Обыкновенный бомж, он тоживет здесь, то нет, наверное, у него есть место и получше, а исчезаеттаинственно вот в эту самую дыру: Хоп — и нет его.

— Должно быть, так оно и есть, — согласилсяДанила. — Будешь еще осматривать?

— Не буду, — отмахнулась я. — Ведь зналапрекрасно, все это глупые сказки…

Мы покинули склеп, Данила запер дверь и вдруг нахмурился:взор его был обращен к могиле Турка, до которой отсюда было рукой подать.

— Они у меня дождутся, — неожиданно завопил он ипотряс кулаком. Сенька, подхватив свою палку, зашагал по тропинке, а мы двинулисьза ним.

Неподалеку от церкви, там, где сходились три аллеи, сиделсгорбившись человек в чем-то коричневом и невероятно грязном. Он разглядываласфальт у своих ног и раскачивался, увеличивая амплитуду, и казалось, чтовот-вот он непременно свалится со своего ящика.

— Новый нищий, — сообщил Данила. —Глухонемой.

Мы поравнялись с нищим, он поднял голову и посмотрел на нас,а я поморщилась: даже Чугунок, возвращаясь домой после дневных странствий, небыл столь чумаз. Такое впечатление, что мужик не мылся лет двадцать, а время,свободное от сидения на ящике, проводил в навозной куче. Он протянул руку,что-то невнятно мыча, и я увидела омерзительную язву на тыльной стороне ладони.Сенька испуганно сунул нищему рубль, тот опять замычал, а мы зашагали дальше.

— Что скажешь? — хмыкнул Данила.

— Вид у него точно у блаженного из фильма об ИоаннеГрозном, а язва эта… просто мерзость.

— Вот и я бате сказал… жулик из жуликов, по мордевидно.

Не знаю, что видел Данила, я ничего, кроме грязи, разглядетьне успела, но нищий мне показался ужасно подозрительным своей театральностью.

— Так он сегодня появился? — спросила я.

— Ага. С утра пораньше. Заступил, так сказать, на пост.

Я замерла, пытаясь вспомнить: что такое пришло мне в головуи мгновенно исчезло… Нищий на посту… а Турка, непонятно почему, в закрытомгробу хоронили.

— Что-то тут не так, — сказал а я вторично в этотдень.

То же самое я повторила вечером, когда появился Родионов.

— Почему Турка в закрытом гробу хоронили? —напустилась я на него.

— Так братья решили. Говорят, заморозку сделали неправильно, Коля ночь дома стоял и малость того… а день сегодня жаркий, тридцатьдва в тени. Решили, что он своим внешним видом испортит людям праздник, вот ипростились дома, а здесь крышку снимать не стали. Что не так?

— Все так, только подозрительно… Сегодня с утра склепСалтыковых осматривала.

— Ну и как тебе склеп?

— Склеп как склеп, ничего особенного… там бомж живет. Явот что думаю: уволочь чужой героин — мероприятие опасное, и похитителю этазатея может выйти боком. Вот если бы ты решил спрятать его до лучших времен,какое бы место выбрал?

— Склеп, что ли? — фыркнул Сашка.

— Склеп тоже неплохо. Но можно еще надежнее. Там, гденикто искать не станет и где наркота пролежит полгода или даже год, пока все неутрясется. И тогда Мороз, или кто там все это затеял, спокойненько извлечет еена свет божий и реализует. Наркота, как золото, надежное вложение капитала.

— Ну и?.. — хмыкнул Родионов.

— Подумай.

Он думал минут пять.

— Хочешь сказать… — начал он насмешливо, посмотрел наменя и замолчал.

— Хочу, — кивнула я. — Надо вырыть гроб Туркаи проверить. Только и всего.

— И кто его вырывать будет? — насторожился Сашка.

— Милиция, разумеется, — обиделась я. —Кажется, это называется эксгумация.