– Я тут думал… – начал Уинтер.

– О чем? – повернулась к нему Андертон. В наушниках ее голос звучал на тон выше.

– О Билли Гифорде. Сейчас мы очень мало что знаем о нем достоверно, но мы можем предполагать. Какой у него уровень дохода, как вам кажется?

– От среднего до средне-высокого. У него большой дом в хорошем районе.

– Да, и это сразу же наводит на мысли. Каким бы хорошим специалистом он ни был, я сомневаюсь, что он может позволить себе иметь такой дом за деньги, которые он зарабатывает на съемке свадеб.

– Он мог получить наследство от родителей, – сказала Андертон, подумав.

– Я тоже склоняюсь к этому. Вряд ли он из бедной семьи. Я бы предположил, что он всегда жил примерно в таких условиях и имел средне-высокий доход. Его отец работал хирургом, и в семье даже был небольшой самолет. Далеко не бедная семья.

– И о чем это говорит? – Андертон снова задумалась. – Дом – его тыл, островок безопасности, где ему комфортнее всего. В этих стенах он может быть самим собой. Но сейчас он этого лишен. Он не может попасть домой, потому что его арестуют. Это обстоятельство должно выбить почву у него из-под ног. Чем больше неустроенности в его состоянии, тем более непредсказуемым будет его поведение, что не обязательно хорошо.

– Все так, но я все же предпочитаю то, как есть сейчас, тому, как оно было. Еще вчера он полностью контролировал ситуацию. Сегодня все изменилось. Мы заставили его пуститься в бега, а это всегда хорошо. В условиях непредсказуемости он будет делать ошибки.

– Конечно, но есть и риск сопутствующих жертв, – вздохнула она.

– Это минус. Но никакая война невозможна без жертв. Мы можем лишь постараться свести их к минимуму.

– Это так.

Уинтер снова посмотрел в иллюминатор. По-прежнему не было видно ничего, кроме деревьев. Это была поистине девственная природа. На большую часть территории этих лесов никогда не ступала нога человека. Самолет попал в зону турбулентности и угодил в воздушную яму.

– Скоро закончится, – сказал Дэн. Его голос звучал уверенно и ободряюще.

Самолет тряхнуло в последний раз, и дальше они уже летели ровно и спокойно. Уинтер посмотрел на Андертон.

– Все думаю, что же пережил Гифорд, когда его мать лежала в коме.

– Я тоже. Думаю, это было ужасно – похоронить отца, а потом смотреть, как умирает мать, совсем одному. Это такая трагедия. И ведь он был еще ребенком. Это разбило ему сердце.

– В этом я сомневаюсь. Как вы думаете, убийцами рождаются или становятся?

Андертон задумалась.

– Судя по тому, что я видела, я бы сказала, что бывает и так, и так. Некоторые такими рождаются, это точно. Но есть и другие, которые склонны к темным делам. Но по большей части это не черно-белая ситуация. Есть большая серая зона, из которой и выходит большинство убийц.

– Я примерно так же думаю, – кивнул Уинтер. – Теперь, если мы применим эту точку зрения к Гифорду, то можно предположить, что у него всегда была склонность к психопатии. Даже в детстве. Не хочется думать о том, что дети могут быть психопатами, но реальность не зависит от того, о чем нам хочется или не хочется думать. Вы сказали, что произошедшее разбило ему сердце. Я бы сказал, что оно лишь создало ему неудобства.

Уинтер замолчал и посмотрел на Андертон. Она кивнула, приглашая его продолжить.

– Посмотрите на ситуацию глазами десятилетнего Гифорда. Всю его жизнь рядом всегда был кто-то, кто заботился о нем и удовлетворял все его нужды. Родители его кормили, одевали, давали крышу над головой. Они это делали – значит, ему не нужно было заботиться об этих базовых потребностях. И вот однажды он просыпается, а оба родителя мертвы, и всего того, что он принимал как должное, больше нет. Это огромное неудобство.

– Вы ведь были примерно в том же возрасте, когда вашего отца арестовали.

– И что?

– То, что мне слышится, что вы говорите из личного опыта.

– Возможно, – признал он. – Хорошо, не будем задерживаться на этом этапе. Гифорд знакомится с Кейти, и они женятся. Какую выгоду он приобретает, женившись?

– Секс. Душевная близость.

– Секс – да, в том числе. В душевной близости он не нуждается. Он психопат. Ему не нужны такого рода социальные взаимодействия.

– Тогда зачем ему это нужно, по-вашему?

– Система поддержки. Не забывайте, Гифорд – патологический прагматик. Если бы Кейти не вносила какого-то удобства в его жизнь, он бы не женился на ней. Она вела его бухгалтерию, организовывала встречи. Уже одно это доказывает, что она приносила пользу. Судя по содержимому его холодильника и шкафов на настоящий момент, готовила тоже она. Снова польза. Уверен, и за домом следила тоже она – стирала и убирала. Возможно, в этом заключалась их договоренность: он зарабатывает деньги, она смотрит за домом.

– Все как в пятидесятых годах, – заметила Андертон.

– Да? Тогда смотрим дальше. В один прекрасный день Кейти просыпается и решает от него уйти. Мы не знаем, что произошло между ними, но мы знаем, что Гифорда это очень разгневало.

– Мы это знаем?

– Знаем. Вы же видели дом. После ухода Кейти Гифорд уничтожил все следы ее присутствия. Можно сказать, он дезинфицировал весь дом. Он не хотел, чтобы оставалось хоть какое-то напоминание о ней. Он снял все фотографии, нанял людей, чтобы они приехали и забрали все ее вещи.

– Возможно, их наняла сама Кейти.

– Невозможно, – категорично заявил Уинтер. – Соседка Гифорда сказала, что Кейти не было, когда приезжали грузчики. Обычно, если кто-то из пары съезжает, то просит своего бывшего не присутствовать в определенный момент, когда он приходит и забирает вещи. Это же ваши личные вещи, любой человек захочет их сохранить.

– А почему его разгневало ее решение уйти от него? Ведь он же ее не любил.

– Нужно смотреть на ситуацию его глазами. Кейти удовлетворяла все его базовые потребности. Ее уход создал для него большие неудобства.

– Как когда-то смерть родителей.

– Именно. И это вторая причина. Он снова почувствовал себя десятилетним мальчиком. Его снова заставили пережить смерть родителей. И с этого все и началось. Исходная точка. Ему точно не хочется туда возвращаться. Он и до ухода Кейти был эмоционально неустойчив, а ее решение стало последней каплей.

– И он начинает убивать.

– И он начинает убивать, – согласился Уинтер.

– Мне все время вспоминаются парные фотографии с его чердака. Очевидно, что его завораживают эмоции. Какую роль они играют в его схеме?

– Думаю, это все тоже связано со смертью родителей. Десять лет – промежуточный возраст, когда ты уже не ребенок, но и до подросткового периода еще несколько лет. В этом возрасте кажется, что взрослая жизнь еще очень далеко. Представьте, насколько тяжелее было проживать это время Гифорду. Отец погиб, мать в коме. День за днем он сидел у ее постели, а доброжелательные взрослые все время спрашивали, все ли у него в порядке. Он знает, что должен быть грустным, но ему это недоступно. И он все время в больнице. Вокруг горе, отчаяние, и это еще больше его запутывает. Он знает, что медсестры обсуждают его за его спиной. Он знает, что отсутствие эмоций делает его каким-то ненормальным. Это раздражает, но он ничего не может поделать. Он изображает позитив, но лишь попадает в ловушку новых темных состояний.