– Боярин, что за бодяга! Ты куда запропастился! Мы готовы встретить гостей… Боярин, ты уже заколебал своей тупостью, – голос вулканом клокотал в трубке, грозя разорвать мембрану в клочья.

Святой усмехнулся и, не сдержавшись, прервал словесный поток:

– Боярин вряд ли поумнеет. Он, если я не ошибаюсь, лежит в разобранном виде с оторванным котелком. Попробуй склеить. С другими дела обстоят таким же образом.

В трубке наступила минута молчания.

– Кто это?

Голос невидимого абонента мобильника разительно изменился. Властные нотки сменились растерянностью.

– Гости, которые не приедут, – выбираясь из джипа, ответил Святой.

Он догадался, что беседует с вожаком своры, охотившейся за инженером. Впрочем, и собеседник достался ему догадливый и осведомленный, даже чересчур информированный.

– Святой? – почти утвердительно произнес говоривший.

– Мы знакомы?!

– Заочно. Скоро познакомимся поближе, – с хрипотцой, выдававшей приступ едва сдерживаемого бешенства, ответил невидимка. – Я – Ястреб! Наш заокеанский товарищ небось все уши прожужжал обо мне. Кстати, передавай привет мистеру Хоуксу, мы ведь с ним почти однофамильцы.[1]Он рядом?

Святой взглянул на съежившегося инженера. Он прислушивался к беседе, и бледность с зеленоватым оттенком возвращалась на его округлую, сытую физиономию.

– Тебе, пернатый, без надобности знать, где он, – отрубил Святой, готовясь прекратить бесполезную словесную дуэль, отнимающую драгоценное время.

– Рядом ошивается, – жизнерадостно произнес Ястреб.

Святой не мог видеть, как от бензозаправочной станции, дымя протекторами на поворотах, выносятся на трассу три легковушки, набитые боевиками. Но по помехам, возникшим в трубке, он определил, что разговор уже ведется по ходу движения.

– Не торопись, Ястреб! Я сам тебя найду, – с максимальной иронией сказал Святой, взмахом руки приказав инженеру двигаться к лесу.

– Давай. Рад буду побазарить с человеком, которого вроде бы и нет на этой бренной земле. Слушай, Святой, я не с призраком разговариваю? Может, забьем «стрелку»? Обмозгуем, как нам мирно разойтись, остаться при своих интересах. У меня есть любопытное предложение, – насмешливо, растягивая слова, говорил Ястреб, упиваясь собственным юмором и красноречием.

Но в его словах сквозила смертельная угроза.

– «Стрелку» забить? Уволь… не переношу вони. А от тебя, Ястреб, падалью за километр смердит… Пока, до скорого, – размахнувшись, Святой отшвырнул мобильник.

Быстрым шагом, переходящим в бег трусцой, бывший спецназовец и неуклюжий, похожий на откормленного к Рождеству гуся инженер добрались до кустарника и растворились среди зелени смешанного леса. Их силуэты были уже неразличимы на фоне частокола стволов, когда на горизонте возникла кавалькада машин, мчавшихся с бешеной, превышающей все допустимые нормы скоростью.

Караван легковушек синхронно затормозил у обочины напротив одиноко торчавшего среди поля джипа.

Осмотрев трупы, Ястреб, играя желваками на скулах размером с голубиное яйцо, быстро вернулся в перламутровый «Понтиак».

Слаженно развернувшись, колонна автомобилей понеслась по трассе, направляясь в изнывающую от летней жары Москву.

Меч создал справедливость.

М. Волошин

Часа за три до перестрелки на Московской Кольцевой дороге Дарья Угланова покинула кабинет главного редактора. Совещание проводилось по пустяковому поводу и было посвящено в основном внутриколлективным склокам. Наругавшись всласть, коллеги разбрелись по своим углам пить кофе и обсуждать гнилую политику начальства, привыкшего стравливать сотрудников между собой.

Дарье в здании редакции делать было нечего. Совещание оставило в душе неприятный осадок, который быстро улетучился после рюмки коньяка, выпитой в кабинете приятельницы, заведовавшей отделом светской хроники. Дама, собиравшая сплетни об известных людях, настроилась на долгий разговор с детальным перемыванием косточек всех участников совещания. Но Углановой было недосуг заниматься болтовней. Поблагодарив за угощение (а у хроникерши в нижнем ящике стола всегда водился отменный коньяк), она стрельнула у подруги длинную ментоловую сигарету и, прикурив, направилась к выходу.

– Как наш фотограф поживает? – спросила дама, давно положившая глаз на Святого. – Что-то этот симпатюля отлынивает от работы. Может, одолжишь мужика? Мой фотограф заболел, а тут скоро грандиозная тусовка намечается.

Двусмысленный намек покоробил Дарью. Свободная в нравах, она тем не менее ни с кем не собиралась делить любимого человека. Остановившись в дверном проеме, журналистка обернулась:

– Он фуфлом не занимается. Найди другого.

– То есть? – скорчив невинную физиономию, спросила хроникерша.

– С объективом заползать под юбки попсовым звездочкам, чтобы заснять нижнее белье или отсутствие оного, мой друг не станет. И трахать тебя не будет. Лучше купи своему мужу «Виагры», чтобы наслаждаться спокойной семейной жизнью, дорогая.

Смяв белый длинный цилиндрик с золотым ободком у фильтра, журналистка затушила сигарету о дверной косяк и, подарив подруге ядовитую улыбку, вышла, громко хлопнув дверью.

– Язва! – выкрикнула дама вдогонку.

Коньяк придал журналистке необычайное чувство легкости. Это была доза необходимого организму допинга. Ночью Дарью мучили кошмары, и на совещание она отправилась абсолютно не выспавшейся. Ей снилась разная гадость. Какие-то твари, будто скопированные из фильмов ужасов, мылись вместе с ней под душем, заползали под одеяло, прикасаясь к телу липкими конечностями, насильно раздвигали ноги, пытаясь совокупиться.

Днем, после коньяка и пикировки с подругой, ночные ужастики воспринимались Дарьей с юмором. В вещие сны журналистка не верила с детства.

Решив неотложные дела, Угланова позвонила из редакции домой. Ей никто не ответил.

– Куда все запропастились? – Она раздраженно бросила трубку на рычажки.

Пожилой коллега, писавший о спорте, поправил телефон, придав скособочившейся трубке идеально ровное положение.

– Мужиков без присмотра оставлять нельзя, – с видом философа произнес спортивный обозреватель. – Но и телефоны ради нас ломать не стоит.

– Это с какой стороны посмотреть, – так же туманно, с намеком на глубокий смысл, ответила Дарья.

На этом ее обход редакции завершился. Подкрасив губы перед зеркальной стеной в вестибюле редакции, Дарья вышла на улицу.

Летний день был в разгаре. Ослепительно рыжее солнце вставало в зенит, обжигая крыши домов. Надев черные очки, Дарья направилась к охраняемой автостоянке, где ее дожидалась бирюзовая малолитражка, которую она любовно называла «моя малышка».