– Не станет.

– Это почему же?

– Потому что я не убивала.

– Зачем же тогда чистосердечное признание написали?

– Потому что у меня нет другого выхода, – сказала Соня и подумала: «А еще потому, что не вполне уверена, что не убивала». – Вдруг вам будет не по силам найти настоящего убийцу. Так я себе хоть срок уменьшу. Может быть. А может, и нет.

– Не стану скрывать: сейчас вам даже самый лучший адвокат не поможет. А потому смиритесь и думайте, как дальше будете жить. Вам не в чем себя упрекнуть: вы сделали для себя все, что смогли.

– И теперь со спокойной совестью могу отправляться в тюрьму?

– Вас сейчас проводят в отдельную камеру, чтобы вы отдохнули и выспались. Поужинайте и сразу укладывайтесь спать. Вам завтра предстоит тяжелый день. И нам тоже. Да, кстати, я вас уже спрашивал об этом, но вы не ответили. Вы находились в зоне теракта и выжили. Куда вы отправились потом и где находились?

И что Соня должна ему рассказать? Как несколько дней добиралась до своего домика в деревне? Затем больше суток спала беспробудным сном, который мог начисто стереть из ее памяти самые страшные минуты трагедии? А когда проснулась, решила вернуться и вызволить из беды мальчиков, спасти их от пасынка? Но следователь наверняка решит, что Соня явилась за своей законной долей наследства.

Она промолчала, осознавая, что на волю ей уже не выбраться никогда.

Всю ночь, лежа на жесткой кровати в одиночной камере и разглядывая холодные сырые стены, ярко освещаемые полной луной через небольшое оконце с решеткой, она лихорадочно думала о побеге. Но разве отсюда убежишь? Хотя одна зацепка все-таки осталась. Завтра ее повезут в сад, и она ненадолго окажется на воле, поэтому слабенькая иллюзия возможности невозможного у нее есть. Наверное, не нужно было говорить о трупе. «Нет трупа – нет дела», – вспомнила она слова следователя. Не она, так Федя расскажет, так что хоть в лоб, хоть по лбу – результат один.

Но если Соня не помнит убийства, может, она его не совершала? А Феде все подробности известны потому, что… он сам расправился с отцом? Немыслимо! И каков мотив?

Скорее всего, он не сразу узнал о дарственной и убил отца, чтобы поскорее завладеть наследством. А когда добрался до его деловых бумаг, узнал о новых наследниках, и это стало для него шоком. Значит, правильно Соня сделала, что вернулась: надо спасать мальчиков! Если уж Федя своего отца не пожалел, станет ли он миндальничать с ненавистными теперь ему пацанами? Даже у Федора когда-то появлялись идеи расправиться с ними, а о его невменяемом сыночке и говорить не приходится.

Легко сказать «спасать»! А как?! Теперь, когда Федя свалил на нее груз ответственности за убийство отца, у него руки развязаны, и он непременно завершит задуманное. Соня вспомнила зловещую звезду с разодранными фотографиями, и от ужасающей догадки у нее закружилась голова: значит, мать и Раису тоже убил он! И теперь, устранив со своего пути Соню, пасынок займется мальчиками?

Нет-нет, этого никак нельзя допустить! Нужно выбираться отсюда и как можно скорее. На полицию надежды никакой. Все выводы, которые Соня разложила по полочкам, для следователей – чистейшей воды бред. Потому что у пасынка нет мотива. Наследство ему и так не светило, а значит, и убивать отца не было резона. А вот у Сони он был. Поэтому и к предупреждению о готовящемся покушении на мальчиков следователь отнесся скептически. Он просто пропустил его мимо ушей: нет трупов – нет преступлений. Даже если они появятся, нужно будет еще доказать, что это дело рук пасынка.

Надо же, сколько всего Соня нафантазировала про Федю! Прямо не человек, а монстр какой-то. Может, он вообще ни при чем? Просто наговорил на себя с три короба, чтобы казаться важнее. А она и поверила, обвинила его во всех грехах. Для того чтобы самой оказаться белее?

Утром проснулась разбитая, с головной болью. Настроение – хоть в петлю. Но где-то там, в самых потаенных уголках души, все же теплилась тень надежды, от которой не стоило отмахиваться так вот просто, не попытавшись снова обмануть судьбу.

Когда подъехали к дому, Федя уже ждал у ворот и впустил прибывших через калитку во двор, но сам наотрез отказался присутствовать при эксгумации. Один из полицейских настроил видеокамеру. Соню пропустили вперед, за ней гуськом направилась целая толпа наблюдателей: следственная группа из нескольких человек, криминалисты, судебный медик и понятые. Завершали процессию два подсобных рабочих с лопатами.

Федя поднялся наверх и прильнул к окну холла на втором этаже, с интересом наблюдая за разворачивающимися в конце сада событиями. Скоро ему наскучило следить, как Соня неуверенно бродит по огромному участку то в одну сторону, то в другую. Да и далековато, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь густые кроны плодовых деревьев. В ожидании он прилег на диване в гостиной, экономя силы и нервы, которые ему понадобятся на имитацию нервного срыва и истерические рыдания над телом убиенного мачехой отца.

Соня хорошо помнила, что пасынок говорил о самом дальнем углу сада, но сознательно путалась в показаниях, указывая то на одно место, то на другое. Она пыталась выиграть время и еле справлялась с волнением в ожидании счастливого случая, который не упустит ни за что на свете, чтобы осуществить побег. А пока рабочие осторожно разрыхляли землю на грядках, подозрительно косясь на Соню и теряя терпение, та стояла в сторонке с двумя полицейскими, не спускающими с нее глаз.

Между тем небо медленно затягивали тучи, запахло дождем. На ветки плодовых деревьев начали слетаться серые городские вороны, с любопытством наблюдая за людьми. У Сони учащенно забилось сердце. Она пристально вглядывалась в птиц, надеясь увидеть знакомый черный силуэт. Но вороны на ветках скучивались так плотно, что разглядеть в этой темной массе хоть что-то было невозможно.

Вконец обозленные бесполезными поисками полицейские обступили Соню, и она, извиняясь и оправдываясь тем, что была тогда как в бреду, указала им на дальний угол сада. Рабочие перешли на новое место, а Соня и ее охрана не двинулись с места, поэтому расстояние до основной группы наблюдателей увеличилось.

– Это они на мертвечинку слетелись, – сказал полицейский, что стоял рядом с Соней, кивнув на ворон. – Ждут, когда откопаем, а потом кинутся на труп, как на добычу.

– Чепуху не мели! – возмутился другой и повел плечами, видимо, представив себе эту жуткую картину.

– Я тебе точно говорю. Вот ты когда-нибудь видел их вместе в таком количестве?

– Подумаешь! Просто от дождя прячутся.

– А вот я не уверен.

Мелкий дождь уже настойчиво накрапывал, намекая на скорый ливень, но полицейские упорно следили за раскопками, намереваясь довести дело до логического завершения. Соня была уверена: даже если они ничего не найдут, все равно перероют весь сад.

Дождь разошелся не на шутку, когда раздался первый победный возглас.

– Нашел! – крикнул копатель, стоя по колено в вырытой яме, и поднял на лопате окоченевший труп собаки.