– Мисс Глоуфорд, я не желаю ни смущать, ни оскорблять вас, но я должен задать вам вопрос, и имею надежду, что вы не станете скрывать от меня правду, какой бы горькой она ни была, – вдруг заявил лорд Дрэймор.

Кристин бросила на него обеспокоенный взор.

– Истинно ли то, что в маленьких деревнях, таких, как Вальсингам, девушки вступают в интимные отношения с мужчинами еще до брака? – прямо спросил граф, желая узнать о том, была ли Кристин чиста и девственна.

К его величайшему наслаждению Кристин густо покраснела, и ее взгляд загорелся огнем возмущения.

– Я не осведомлена о том, есть ли подобная мерзость в других местах, сэр, но у нас, в Вальсингаме, нет места пороку! – резко ответила она и нахмурилась, оскорбленная его подозрениями. – До брака наши девушки не смеют… – Она замолчала, только теперь осознав, насколько личный вопрос задал ей граф.

– И вы, мисс Глоуфорд? – вкрадчиво спросил тот, удовлетворенный и обрадованный ее возмущенным ответом.

– Я и мои сестры никогда не занимались этим грехом, сэр! Ни один мужчина не прикасался ко мне! Это… Господи, это мерзко! И вы… Вы не смеете так оскорблять меня! – Кристин была поражена наглостью графа, но ответила ему, посчитав, что у него были нехорошие подозрения насчет ее добродетели.

«А вдруг это Генри распустил такие слухи? Он так нетерпелив и так жаждет брачной ночи! Что, если он распустил эту мерзость, а она дошла до ушей лорда Дрэймора? Господь всемогущий, должно быть, теперь он считает меня непорядочной распутной девицей! Ах, какой позор!» – с болью в душе подумала Кристин и, в порыве отчаяния, закрыла лицо ладонями.

– Сэр, я не знаю… Кто сказал вам это? Это ложь! – глухо воскликнула расстроенная девушка. По ее щекам потекли слезы горечи. – Я порядочная девушка! Я никогда бы…

Душу бедной Кристин наполнила боль за поруганную репутацию. Она была ошеломлена и глубоко огорчена: сплетники очернили ее, порядочную девушку, в глазах графа! Но еще больнее ей было оттого, что ее возлюбленный пошел на поводу у гадких сплетен и посчитал ее низкой падшей женщиной.

Однако наивная Кристин даже не догадывалась о том, какую радость принесли лорду Дрэймору ее слезы! Ведь эти крохотные капли были символом чистоты, которые оправдали девушку в глазах пресыщенного пороком знатного повесы. Граф знал, что деревенские девушки – не мастерицы притворства, и их бесхитростные неразвращенные умы не могут не оскорбиться подобными вопросами.

«Значит, Кристин еще не была с мужчиной, и, хоть я и не собираюсь соблазнять ее, как лестно и сладостно знать о том, что эта красавица чиста, как скрытое от людских глаз горное озеро!» – самодовольно подумал граф, взирая на горестный плач девушки.

– Прошу вас простить мою жестокость. Я не желал обидеть вас, – мягко сказал он и, осторожно отняв ладони Кристин от ее лица, сжал их в своих.

Она вздрогнула от этого прикосновения, и удивление заставило ее слезы высохнуть: лорд Дрэймор взял ее ладони, загрубевшие от тяжелой работы и покрытые мозолями, не брезгуя ими!

«Разве это возможно? Граф Дрэймор, мой недосягаемый возлюбленный, держит мои руки в своих и утешает меня! Какая неловкость!» – пронеслось в мозгу девушки. Но она не отняла своих рук.

Граф крепко сжал ее ладони, но затем отпустил их, чувствуя неловкость и неуместность своего необдуманного поступка, но его привязанность к крестьянке Кристин лишь возросла. Этот короткий физический контакт – всего лишь соприкосновение ладоней был подобен дождю, воскресившим засохшие цветы: и лорд, и Кристин почувствовали незримую перемену в их жизнях, вызванную очаровательным поступком мужчины, утешающего плачущую девушку.

– Вашему жениху несказанно повезло, мисс Глоуфорд: ему достанется такая прекрасная и очаровательная супруга, – с улыбкой сказал граф, желая сгладить возникнувшее между ними смущение.

«Как он узнал о Генри?» – насторожилась Кристин. А ведь при вчерашней встрече она солгала ему, сказав, что свободна, и нарочно прятала за спиной руку с обручальным кольцом, чтобы граф не увидел это клеймо ее скоропалительной помолвки с Генри.

– Фрау Гольдберг поведала мне, что скоро вы станете женой ее кучера, – пояснил граф, увидев недоумение на лице девушки.

– Фрау Гольдберг хорошо ко мне отнеслась, – отозвалась Кристин, пытаясь перевести разговор в другое русло. – Она помогла мне, когда я приехала в Лондон, приютила и дала работу, несмотря на то, что у меня не было ни одной рекомендации.

– Я премного благодарен ей за это, но сожалею о том, что вы не обратились ко мне, вашему лендлорду. Уверяю вас, сделай это, вы получили бы место более достойное, чем кухня, где вы утруждаете себя черным трудом.

– О, Ваше Сиятельство, право, у меня и мысли не было о том, чтобы обратиться к вам! Но, поверьте, у меня были причины! Мне казалось, что… – Но Кристин замолчала, не желая обидеть графа.

– Что, мисс Глоуфорд? – настойчиво спросил он, взглянув в ее глаза.

– Мне казалось, сэр, что вам будет в тягость просьба нищенки… Я не хотела беспокоить вас. Ведь вы имеете дела более важные, чем устраивать на приличное место грязную крестьянку, – честно призналась Кристин, опустив взгляд на свои ладони.

– Ваше заблуждение – это признак недоверия. Мне жаль, что вы не доверяете мне, мисс Глоуфорд, – холодно сказал на это лорд.

Кристин показалось, что ее признание обидело собеседника, но оправдаться в его глазах ей не удалось бы – у девушки не было никаких оправданий. Поэтому, прикусив от отчаяния губу, бедная Кристин повернула лицо к окну и сделала вид, будто смотрит на мелькавшие за ним улицы.

Граф был в расстроенных чувствах: недоверие Кристин задело его гордость.

На время в карете воцарилась тишина, и шум улиц и цоканье копыт лошадей ворвались в это пространство, наполненное холодностью лорда Дрэймора и огорчением Кристин, которая уже тысячу раз успела пожалеть о том, что поддалась чувствам и села в эту карету.

– И все же, как вы оказались в Лондоне? – вдруг прервал это тягостное молчание граф, уже менее холодным тоном, не желая тратить драгоценное время: карета была уже близка к почте.

– Мой жених Генри привез меня и устроил в доме фрау Гольдберг, – с готовностью ответила Кристин, обрадованная переменой в его настроении. – Он приехал в Вальсингам, навестить родственников, там мы и встретились, сэр. Затем мы решили пожениться, и Генри забрал меня к себе в Лондон.

– Но как же ваши сестры?

– Они уважают мой выбор, сэр. К тому же я приехала сюда, чтобы помогать им. Я покупаю хорошие вещи и одежду и отсылаю их сестрам. Генри тоже любит Кейт и Кэсси, сэр, и вкладывает в подарки к ним много денег.

– Ваш жених весьма благороден, – благодушным тоном заметил граф, но в душе смеялся над этим кучером, сумевшим приобрести себе в невесты такую розу.

– О, сэр, Генри – замечательный! Мы пригласили Кейт и Кэсси на нашу свадьбу, и они пообещали приехать. Я хочу показать им Лондон, к тому же, ваш друг, виконт Уилворт, занимается с Кэсси какими-то упражнениями, и я хочу взглянуть, есть ли у нее улучшения. О, мы приехали… Но как я смогу выйти? Здесь столько людей! Что они обо мне подумают? Ах, сэр, мне не следовало садиться в вашу карету! – тихо воскликнула девушка, тревожась за свою репутацию.