«Он был так любезен со мной… Но, эта любезность – ничего не значит. Я крестьянка. К тому же, теперь я прислуга… И зачем только я вновь повстречала его на своем пути? Но, безусловно, он хороший человек, добрый и благородный» – думала девушка, не замечая ничего вокруг, но это была лишь малая часть того потока мыслей, что с силой горной реки тек в ее подсознании.

Вскоре красивые дорогие блюда для знатного обеда фрау Гольдберг были готовы и в порядке очереди стали выноситься в господскую столовую. Возвращавшиеся из столовой лакеи коротко рассказывали кухонным, не смеющим покидать место работы, о прибывших гостях, и какие наряды «они на себя нацепили». Званые обеды и вечера всегда вызывали среди прислуги дома Гольдберг настоящий ажиотаж, ведь как еще бедняки могли отвести душу, как не за сплетнями и язвительными насмешками в адрес лондонской знати?

– Ох, герцогиня Морланд вновь нарядилась в старомодное платье, наверняка оставленные ей ее прабабкой! – весело воскликнул один из лакеев. – Даже корсет надела! А на голове у нее что ни есть ведьмовской колпак!

– Ха! Эта старая цапля все еще жива? А я уж подумала, рассыпалась пару столетий назад! – отозвалась на это повариха.

Кухню наполнил веселый смех.

– Да она еще нас всех переживет, зуб даю! – парировал лакей и, быстро подхватив большой круглый поднос с жареными куропатками, вышел вон.

– Но, разве осуждать человека за его спиной – это хорошо? – робко спросила Кристин, не понимающая, что смешного видят ее подруги в образе герцогини Морланд.

– Ой, милочка, сразу видать, что ты не здешняя, – добродушно ответила на это повариха. – От нее-то от наших сплетен не убудет, а даже прибавится!

Кристин натянуто улыбнулась, но промолчала, слишком робкая, чтобы возразить лондонскому кодексу чести.

– Там приехал граф Дрэймор! – вдруг сообщил все тот же лакей, забежавший на кухню.

– Да? Граф? – тут же встрепенулись кухонные.

– Собственной персоной! Блестит как начищенный соверен! – И, схватив со стола очередное блюдо, любитель сплетен вновь покинул кухню.

– Что за граф? – спросила Кристин у поварихи. Да, она знала его и даже имела с ним беседу, но ажиотаж, поднявшийся при упоминании его имени, удивил ее. Чем же так знаменит этот лорд?

– Этот граф – знатный бабник! Столько сплетен о нем ходит: будешь слушать так уши отпадут! – со смешком ответила ей повариха.

– О, Боже! Распутник? – Кристин была ошеломлена этой новостью.

– Еще какой! Меняет женщин, как перчатки! – подтвердила повариха. – Но, слава Богу, с беднотой он не знается, поэтому нашей добродетели ничего не грозит. Служанок он не соблазняет – благородный слишком для таких дел.

В разуме Кристин вновь поднялся хаос: как? Этот благородный граф, о котором она была столь высокого мнения, оказался распутником? А ведь в ее неопытной в любовных делах душе уже распустил свои лепестки прекрасный цветок надежды на то, что лорд Дрэймор полюбит ее и женится на ней. Но, как и в Вальсингаме, этот цветок был безжалостно убит трезвым рассудком и здравым смыслом.

«Насколько гадки эти мечтания! Он никогда не женился бы на мне, как и не связался бы с нищенкой!» – пронеслось в ее голове. Но понимание этой правды причинило ей душевную боль.

Когда лакеи вынесли последние подносы с блюдами, у кухонных выдался час отдыха, а затем девушки принялись чистить овощи для ужина. После целого проведенного за чисткой дня у Кристин к вечеру болела спина, однако никто не услышал от нее ни слова жалобы – девушка не желала выглядеть слабой неженкой.

Званый обед фрау Гольдберг был в разгаре: в ее большом дорогом особняке собралась едва ли не вся знать Англии, и ее отделанный по последней немецкой моде салон сверкал, полный прекрасных дорогих платьев, драгоценностей и костюмов гостей. Среди приглашенных был и лорд Дрэймор, одетый в свой лучший костюм. От графа веяло равнодушием, и, глубоко погруженный в свои мысли, он пытался быть незаметным. Однако знание того, что в этом доме находилась Кристин (прелестная, несмотря ни на свое старое серое платье, ни на такой же непривлекательный чепец, скрывающий ее красивые темные волосы) приводило его в предвкушение охоты на запрещенную дичь.

Когда обед подошел к концу, а гости разбрелись по особняку и, собравшиеся в небольшие компании, принялись дискутировать новый указ Его Величества насчет повышения налогов, граф Дрэймор подошел к фрау Гольдберг и поинтересовался у хозяйки дома, какую должность в ее хозяйстве занимала мисс Кристин Глоуфорд.

– Почему такой знатный джентльмен интересуется крестьянской девкой? – мило улыбнулась та, скрыв за улыбкой безграничное удивление.

– Мисс Глоуфорд – крестьянка деревни, что входит во владения моего поместья Риверсхольд, которое я унаследовал от покойного дяди, – сдержанно пояснил граф, но его охватила глубокая неприязнь к немке оттого, что та назвала Кристин, порядочную и скромную девушку «девкой».

– Ах, вы интересуетесь ее судьбой! Как это мило! Должно быть, ваши крестьяне просто боготворят вас за такую заботу о них, – тут же исправилась фрау, испугавшись того, что задела самолюбие возможного жениха для ее дочери.

– Именно, – коротко ответил граф и очаровательно улыбнулся. – Все, чего я желаю – знать, что мои крестьяне служат на хороших местах.

– О, дорогой Колин, боюсь, что разочарую вас: мне очень жаль, но Кристин исполняет черную работу на кухне, – извиняющимся тоном сказала немка. – Но на то есть веская причина: Кристин – очень привлекательная девушка, а я не хочу, чтобы мои сыновья увлеклись ею.

– Луиза, я понимаю ваши опасения, и вы правы – девичья красота – это смертельное оружие, но Кристин никогда не применит его: она порядочная и набожная девушка. И, посему, уверяю, ваши опасения совершенно напрасны, – вступился за Кристин граф.

– О, что вы, я не сомневаюсь в порядочности этой девушки! Я опасаюсь не того, что она влюбит в себя моих сыновей, но как бы эти любители женских юбок не вскружили бедняжке голову! – Фрау вздохнула: она действительно симпатизировала трудолюбивой скромной девушке. – Но, к счастью, в скором времени она станет женой нашего кучера Генри, и, верьте мне, я ручаюсь за…

– Как? Мисс Глоуфорд помолвлена? – невежливо перебил граф собеседницу и, увидев выражение подозрительности на ее лице, поспешно добавил: – Прошу простить мою невежливость, дорогая Луиза. Просто эта новость стала для меня большой неожиданностью, а ведь я, как ее лендлорд, должен был бы узнать об этом первым. Но я рад тому, что мисс Глоуфорд теперь пристроена, и обязан помочь молодой семье.

Удовлетворенная этим пояснением, фрау Гольдберг улыбнулась, ведь ее уже посетила мысль о том, что молодой граф имеет к Кристин личный интерес.

– Думаю, девушка просто не знала, как осведомить вас, – сказала немка. – Но теперь вы осведомлены и, надеюсь, не имеете возражений против ее брака с моим кучером. Генри работает у меня уже довольно долгий срок, и я лично могу поручиться за его порядочность.