Джексон останавливается у своей кровати и берет с нее толстое красное одеяло. Затем открывает верхний ящик комода, достает из него пару перчаток на искусственном меху и бросает их мне.

– Надень их и пойдем со мной.

– Куда? – недоуменно спрашиваю я. Но следую за ним. Он надевает на меня перчатки.

Затем открывает окно, и внутрь врывается морозный воздух.

– Ты шутишь? Я туда не пойду. Там я заледенею.

Он оглядывается на меня и подмигивает. Подмигивает!

– С каких это пор ты начал подмигивать?

Он не отвечает, только кривит губы в улыбке. И, вылезши в окно, спрыгивает вниз, на находящийся в трех футах под башней парапет.

Мне следовало бы просто повернуться и уйти из этой комнаты, уйти от парня, который считает меня достаточно глупой, чтобы посреди Аляски в ноябре находиться на крыше, когда на мне надеты только блейзер и юбка.

Но, хотя мне и следовало бы уйти, я не уйду.

Потому что, когда рядом со мной оказывается этот парень, я теряю весь свой здравый смысл. А значит, делаю как раз то, чего делать нельзя, то есть в данном случае вслед за Джексоном вылезаю из окна и спрыгиваю вниз.

Как только я приземляюсь рядом с ним, – а лучше сказать, когда он осторожно ссаживает меня, заботясь о моей еще не зажившей лодыжке, – он накрывает меня одеялом, так что видны остаются только глаза. Не знаю, из чего сделано это одеяло, но едва оно окутывает меня, я перестаю дрожать. Нет, нельзя сказать, что мне тепло, но от гипотермии я явно не умру.

– А ты? – спрашиваю я, заметив, что на нем надета только толстовка с капюшоном. Она плотная, та же, которая была на нем, когда я видела его с Лией в беседке около пруда, но от такого мороза, как сейчас, она не защитит. – Мы могли бы накрыться этим одеялом вместе.

Он смеется:

– Мне не холодно, обо мне не беспокойся.

– Как же мне не беспокоиться о тебе? Ведь сейчас такая морозная погода.

Он пожимает плечами:

– Я к ней привык.

– То-то и оно. Мне надо задать тебе вопрос.

Он заметно напрягается:

– О чем?

– Ты инопланетянин?

На этот раз поднимаются обе его брови:

– Что-что?

– Ты инопланетянин? Это не такой уж шокирующий вопрос. Ведь ты только посмотри на себя. – Я машу рукой под одеялом.

– Я не могу посмотреть сам на себя. – Похоже, он позабавлен.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Вообще не понимаю. – Он наклоняется, и между его лицом и моим остается всего пара дюймов. – Тебе придется мне это объяснить.

– Можно подумать, ты не знаешь, что ты самый привлекательный парень из ныне живущих.

Джексон отшатывается, как будто я ударила его, и, по-моему, ему даже невдомек, что он дотрагивается до своего шрама.

– Серьезно?

– Ты же наверняка понимаешь, что этот шрам делает тебя чертовски сексуальным, не так ли?

– Нет. – Это короткий ответ. Простой. Лаконичный. И все же он показывает намного больше, чем мог бы захотеть Джексон.

– Не нет, а да. Чертовски. Сексуальным. – Повторяю я. – К тому же все вокруг лижут тебе зад.

– Не все. – Он многозначительно смотрит на меня.

– Почти все. И тебе никогда не бывает холодно.

– Бывает. – Он сжимает мою руку под одеялом. И он прав – его пальцы холодны. Но у него определенно нет обморожений, которые наверняка заработала бы я, если бы так долго простояла здесь в одной толстовке.

Я пристально смотрю на него и делаю вид, что, несмотря на холод, от прикосновения его руки к моей меня не обдает жар.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Давай проясним все сразу. Поскольку я, во-первых, самый привлекательный парень из ныне живущих, – говоря это, он самодовольно ухмыляется, – во-вторых, заставляю всех ползать передо мной на коленях и, в-третьих, не очень часто мерзну, ты решила, что я инопланетянин.

– А у тебя есть объяснение получше?

Он на мгновение задумывается.

– Вообще-то да.

– И какое?

– Я мог бы сказать тебе…

– Но тогда придется меня убить?

– Я не это собирался сказать.

– В самом деле? – Теперь уже я склоняю голову набок. – Так что ты собирался сказать?

– Я собирался сказать: ты не вынесешь правды.

Его лицо при этом абсолютно невозмутимо, но я все равно смеюсь – а как же иначе, если он цитирует фразу из фильма «Несколько хороших парней»?

– Так ты фанат старого кино? Или Тома Круза?

Он состраивает гримасу:

– Том Круз тут определенно ни при чем. Что касается старого кино, то я смотрел несколько тогдашних фильмов.

– Значит, если бы я упомянула маньяка, морившего женщин голодом и шившего платья из их кожи, ты бы знал, что я имею в виду…

– Буффало Билла из «Молчания ягнят».

Я ухмыляюсь:

– Тогда ты, возможно, все-таки не инопланетянин.

– Я точно не инопланетянин.

На какое-то время между нами повисает молчание. Но неловким его не назовешь. Вообще-то даже приятно немного помолчать. Но в конце концов мороз все же проникает под одеяло. Я обертываюсь плотнее и тихо спрашиваю:

– Ты скажешь мне, что мы тут делаем?

– Я же говорил, что сегодня покажу тебе мое любимое место.

– Это и есть твое любимое место? – Я с интересом оглядываюсь по сторонам, желая понять, что именно ему тут нравится.

– Отсюда все окрестности видны на многие мили, и никто мне здесь не докучает. К тому же… – Он смотрит на свой телефон, затем устремляет многозначительный взгляд на небо. – Минуты через три ты все поймешь.

– Появится северное сияние? – спрашиваю я, чувствуя радостное волнение. – Мне так хочется его увидеть.

– Мне жаль, но северное сияние можно увидеть только поздней ночью.

– Тогда что же… – Я осекаюсь, когда по небу пролетает гигантский огненный шар. Несколько секунд – и за ним летит еще один.

– Что это?

– Метеоритный дождь. Здесь их можно видеть нечасто, потому что большая их часть случается летом, а тогда у нас почти все время стоит день, вот они и не видны. Но когда метеоритный дождь бывает зимой, это довольно зрелищно.

Я ахаю, когда над нами пролетают еще три метеорита, оставляя за собой длинные светящиеся следы.

– Это не просто зрелищно – это невероятно.