Саша решил, что теперь они могут зреть и без его помощи. Он бы, конечно, так не решил, если бы не дружки, Борька с Юрой, которые смеялись над Сашей, видя, как он каждое утро колдует над помидорным кустиком.

— Бросай свое девчачье занятье, идем с нами! — звали они. — Помидоры сами покраснеют. Им солнышко поможет.

Саша ставил лейку под яблоню и вместе с ребятами бежал купаться или играть в лапту. В палисаднике работал один папа.

— Смотри, Сашок, опережу я тебя в соревновании, — предупредил он сына. — Мои помидоры розовым соком налились. Вот-вот покраснеют. А твои совсем зеленые…

Опечалился Саша и не побежал в то утро на лужайку — гонять соседскую козу. Пришлось Борьке силком тащить его из палисадника.

— Не горюй, — шепнул он на ухо Саше. — Я волшебный способ знаю. Помидоры за одну ночь покраснеют!

— Бежим за козой, — торопил Юра и тянул за рукав. — Она нас за огородом дожидается… Для твоих помидор мы хитрую штуку придумали. Век благодарить будешь!

…Утром, войдя в палисадник, папа сказал сыну:

— Посмотрим, чья взяла в соревновании.

Он приблизился к Сашиному кусту и замер от удивления — в зелени листьев там и тут свисали с веток ярко-красные помидорины.

— Что за чудо! Еще только вчера были зеленые. Испробуем на вкус…

Папа склонился над Сашиным кустом, чтобы сорвать красный помидор. Но пальцы его прилипли. И другие помидорины оказались такими же липучими.

— Что с ними? — Папа посмотрел на свою ладонь и все понял — красная краска пятнами отпечаталась на кончиках пальцев.

Он тяжело вздохнул и отвернулся от Саши, словно это был не его сын.

Саша стоял с опущенной головой и сгорал от стыда. Лицо и уши у него были краснее самого спелого помидора.

Шаги из кухни

Когда сидишь один в сумрачной комнате, то вещи вокруг кажутся живыми. Разные страхи выползают изо всех углов, из шкафа, из-под стульев и даже из репродуктора на стенке.

Костик, забравшись с ногами на диван, опасливо поглядывает по сторонам.

Кап-кап-кап — доносится из кухни. Это вода, капая из крана, ударяет о раковину.

Чего бы, казалось, пугаться? Днем, конечно, не страшно. А ночью…

Костику чудится, что разбойники, про которых мама рассказывала ему вчера перед сном, шагают по полу — топ-топ-топ. Сейчас они откроют дверь и набросятся на него с ножами. Вот уже видны их тени. Длинные и уродливые, они расползаются по всей комнате, подкрадываются к самому дивану, словно хотят забрать Костика с собой в глухую, страшную ночь.

Он съеживается в комок и не шевелится.

Нужно бы подойти к выключателю и зажечь свет. Но выключатель находится в дальнем мрачном углу и идти туда боязно.

Так и сидит он в темноте, поджидая, когда придут родители и разгонят ночные страхи.

Но папа с мамой ушли в кино и будут не скоро.

Кап-кап-кап… У Костика замирает сердце. Он зажмуривается. Кажется, что это уже не разбойники ногами шлепают, а жаба квакает: «Коакс, коакс, бреккс-ке-кекс!» Ей ничего не стоит запрыгнуть на диван и утащить Костика в речку, в липкую тину которой однажды чуть было не угодила бедная Дюймовочка. «Хорошо, что под листом кувшинки, на котором сидела маленькая девочка, — думает Костик, — жили добрые рыбы. Они перекусили зеленый стебель, и Дюймовочка на кувшинке уплыла по течению далеко-далеко от нахальной жабы и ее безобразного сынка. А кто спасет меня?»

Костик открывает глаза и не видит, кто бы мог прийти ему на выручку.

Густая жабья тень, разрастаясь, ползет по комнате.

«Я должен сам себя спасать, — думает Костик. — А то погибну…»

Он берет в руки мячик и бросает его в противную жабу. Мячик отскакивает словно ужаленный и снова набрасывается на лютого Костиного врага. Жабья тень теперь не страшна.

Мячик, сделав свое дело, спокойно дремлет на полу.

А из кухни опять — топ-топ-топ. Это, наверное, разбойники возвратились. Нет, так просто он не дастся им в руки! Он повоюет с разбойниками не хуже, чем с гадкой жабой!

В ногах у Костика лежит плюшевый зайчик. Он поможет. Костя бросает игрушку в самый центр разбойничьего войска. Зайчик попадает под стул, где совсем недавно пряталась злая сила, и как ни в чем не бывало, сидит там, поджав хвостик. Никто его не трогает. Значит, бояться нечего.

«Вот так разбойники! — Костик весело прыгает на диване. — Трусливого зайку испугались!»

…Когда папа с мамой пришли домой и зажгли свет, то увидели сына верхом на половой щетке. Костик скакал по комнате и махал руками, словно лихой кавалерист шашкой.

— Что ты такое придумал? — спросила мама.

— Рублю головы разбойникам. Когда я смелый, они разбегаются в разные стороны.

Летающий экскаватор

Лева Кузин, мальчик лет восьми, с веснушками на носу и с такими пухлыми щеками, словно за каждую из них он положил по горсти леденцов, сидит у окна и, закрыв глаза, твердит:

— Пятью пять — двадцать пять, пятью пять — двадцать пять…

Таблицу умножения Лева учит всего каких-нибудь полчаса. Но ему кажется, что прошла целая вечность. Он начинает зевать и посматривать в окно. На улице так ярко светит солнце, словно оно задалось целью в один день превратить зиму в лето. С сосулек под карнизом срываются веселые звонкие капельки. Лохматые воробьи, до сих пор мирно дремавшие на завалинке, пугливо шарахаются от них.

«Вот глупые!» — думает о воробьях Лева и вдруг замечает около калитки человека в кожанке. Под мышкой у него портфель. Леве человек давно знаком. Это дядя Паня, или, как его зовут взрослые, Пал Палыч, колхозный механик. Он больше всего на свете любит выдумывать. Левин папа однажды так сказал дяде Пане: «Тебе бы, Палыч, не механиком быть, а конструктором. Изобретательная у тебя голова!» Лева запомнил это, потому что в тот вечер дядя Паня до глубокой ночи не давал ему спать: все бубнил, бубнил, бубнил. Лева слышал, как он говорил с отцом о новом комбайне, который недавно получил колхоз. Дядя Паня придумал к комбайну какое-то свое приспособление.

С того вечера Пал Палыч каждое воскресенье приходит к Левиному папе и приносит с собой портфель, из которого извлекает большие листы