хочешь, то и делай с ней. Можешь на попа поставить, можешь по двору покатать…

— Не хватало еще, чтобы я ее на попа ставил и по двору катал. Много чести! И так последние силы отняла. Тебе хорошо — ты порожняком шел.

— Тогда возьми и выбрось ее обратно. Пусть лежит, где лежала.

— Ты что — издеваешься? Я не Иванушка-дурачок, чтобы тащить ее в такую даль. Вышвырну, как змею, за плетень, пусть валяется.

Рассердившись, Петя зло пнул трубу ногой, и она, подскакивая на рытвинах и подминая под себя траву, откатилась далеко в сторону.

…Вечером мы с Петей удивились: нашей трубы нет на месте. Первоклассники, собиравшие металлолом, признались нам, что они погрузили трубу на тачку и отвезли в утиль. Кто-то сказал им, что трубу на заводе переплавят и из нее получится новенький лемех для плуга, а может быть, даже и скафандр для космонавта.

Узнав об этом, Петя злорадно хлопнул меня по затылку:

— Эх ты, голова со здоровой памятью! До простой вещи не мог додуматься. А еще: «Чур, моя!» Не твоя, а моя труба взовьется в космос! Ну что — облизнулся?

Приключения девятое

ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Чего только не случается в каникулы! Впечатлений — на целый год. Начнешь рассказывать о лете и остановиться не можешь. Хочешь говорить одну чистую правду, а с языка сами собой срываются выдумки. Случилось одно, говоришь другое. Обязательно прихвастнешь. Сам потом поражаешься, как все складно выходит. Наврешь с три короба, а ребята рядом стоят и поддакивают — и с нами, мол, такое бывало.

Но в то, что рассказал Петя Кулемин, никто из нас не поверил. А рассказал он вот что:

— Я целую неделю жил в районе, откуда ракеты в космос запускают. С космонавтами встречался. С космонавтами номер семь, восемь и десять. Все майоры да полковники.

— А где же девятый номер? — спросил я.

— Девятый был в отпуске. Космонавты меня своей пищей угощали. В тюбиках, как вазелин. Каша, кисель, яблочный сок и прочие штучки. Надавишь, и пища в разжеванном виде сама в рот лезет. Вкусно — пальчики оближешь. У них повар высшего класса. Тоже космонавт. Как и меня, Петром Васильевичем зовут.

— Не бреши! — уличил я Петю. — Ты же все лето у дяди в селе Криволучье отдыхал. Там никакого космодрома и в помине нет.

— Вот сказал! В Криволучье даже аэродрома нет. Это всякий знает. Дядя ездил за тысячу километров к своему другу-космонавту. Они вместе в школе учились. И меня с собой забрал. Вот это поездочка! Век буду благодарен дяде.

— Куда же вы ездили?

— Так я тебе и сказал! Ишь чего захотел! Военная тайна. Я даже расписку дал, что Н-ский район до самой смерти не выдам. Хоть на куски режьте.

— Никто тебя резать не собирается, — успокоил его наш староста Володя Курбатов. — Сочиняй сколько угодно!

— Ах вы, значит, не верите?! А если у меня вещественное доказательство есть?!

Мальчишки загоготали. «Вещественное доказательство» — скажет тоже!

— Ври, да знай меру! — пригрозил ему Володя Курбатов. — Нам тебя слушать надоело. Пошли отсюда, ребята!

Тогда Петя вынул из учебника географии фотокарточку, протянул ее Володе. Я заглянул через Володино плечо. Остальные ребята тоже заглянули.

Петя стоял в сторонке и гордо ухмылялся:

— Ну что, получили?

Мы глазам своим не поверили — на снимке рядом с прославленным космонавтом смеялся наш Петя. Да, да, это был он! Круглые немигающие глаза сияли, как два солнца, большой рот расплылся до самых ушей, подстриженная Петькина голова героически торчала рядом с головой космонавта.

Что самое удивительное — Петя не просто сидел вместе с космонавтом, но еще и обнимал его за плечо. Вот подлиза! Петька — он такой. Любит к чужой славе примазаться. Наверное, космонавт и глазом не успел моргнуть, как Петя пристроился у него под боком. И даже обниматься полез. Есть же на свете такие бессовестные люди! Одно непонятно — зачем космонавт Пете улыбается? Неужели не понимает, какой человек рядом пристроился, — первый, можно сказать, хвастунишка в нашем классе.

— Космонавты катали меня на своей тренировочной машине! — важно сообщил нам Петя. — Трясет, как в телеге, когда по камням едешь. Прыг-скок. Прыг-скок. Все печенки поотшибло. Космонавтам хоть бы хны, а мне с непривычки. Еще в сурдобарокамеру водили. Глухо там, будто нет жизни. Ни звука, ни шороха. Абсолютная тишина, как в космосе. Космонавты живут в камере поодиночке. Неделю, а то и больше. Пока борода не вырастет.

— И ты жил? — поинтересовался я.

— А как же! Только немножко. Борода у меня так и не выросла.

Хотя мы и знали, что Петя знаменитый враль, на этот раз не могли ему не верить — ведь у него была фотография! Петя расписывал нам жизнь и тренировки космонавтов во всех подробностях. Многое, правда, мы и до него знали, из газет. Но ведь это рассказывал очевидец!

Мы рты пораскрывали от удивления. Так бы и ходили весь день с раскрытыми ртами, если бы в перемену не влетел в класс знаменитый школьный фотограф семиклассник Вася Скоролюбский. Влетел, огляделся по сторонам и стал махать длинной черной пленкой над головой. Лента извивалась, как змея, и цеплялась за его рыжие волосы.

— Где Петька Кулемин? — Вася сверлил нас зелеными разгневанными глазами.

Мы ответили, что Петя только что был здесь и скоро, наверное, опять будет.

— Улизнул, значит? Попадись он мне на глаза… Думал, с настоящим человеком имею дело, а он — испорченный негатив.

— Что случилось? — забеспокоился наш староста Володя Курбатов.

— Обманщик этот ваш Кулемин — вот что! Авантюрист высшей марки! Подсунул мне засвеченную ленту. Я как идиот щелкаю, щелкаю — всех в классе перещелкал! Проявляю, и что вижу? Темную ночь! Ребята надо мной издеваются. А все из-за него, из-за проклятого Петьки. Принес мне (вот нахал!) снимок двух друзей-космонавтов. «Прилепи, говорит, рядышком мою голову, пленку подарю!» И сует мне вот эту катушку. Я обрадовался — мне лента позарез была нужна, за каникулы ни одного свободного кадра не уцелело. Взял и заменил на фотографии голову хорошего человека Петькиной нахальной головой. А что мне за это? Сами видите что — темную ночь! Подождите, я ему, обманщику, такую «темную ночь» устрою…