class="poem">

Сестра моей печали и позора,

Приляг на грудь мою.

Луиза (приходя в чувство).

Ужасный демон

Приснился мне: весь черный, белоглазый…

Он звал меня в свою тележку. В ней

Лежали мертвые – и лепетали

Ужасную, неведомую речь…

Скажите мне: во сне ли это было?

Проехала ль телега?

Молодой человек.

Ну, Луиза,

Развеселись – хоть улица вся наша

Безмолвное убежище от смерти,

Приют пиров ничем невозмутимых,

Но знаешь? эта черная телега

Имеет право всюду разъезжать –

Мы пропускать ее должны! Послушай

Ты, Вальсингам: для пресеченья споров

И следствий женских обмороков, спой

Нам песню – вольную, живую песню –

Не грустию шотландской вдохновенну,

А буйную, вакхическую песнь,

Рожденную за чашею кипящей.

Председатель.

Такой не знаю, но спою вам гимн

Я в честь чумы, – я написал его

Прошедшей ночью, как расстались мы.

Мне странная нашла охота к рифмам

Впервые в жизни. Слушайте ж меня:

Охриплый голос мой приличен песне. –

Многие.

Гимн в честь чумы! послушаем его!

Гимн в честь чумы! прекрасно! bravo! bravo![38]

Председатель (поет).

Когда могущая Зима,

Как бодрый вождь, ведет сама

На нас косматые дружины

Своих морозов и снегов, –

Навстречу ей трещат камины,

И весел зимний жар пиров.

Царица грозная, Чума

Теперь идет на нас сама

И льстится жатвою богатой;

И к нам в окошко день и ночь

Стучит могильною лопатой…

Что делать нам? и чем помочь?

Как от проказницы Зимы,

Запремся также от Чумы,

Зажжем огни, нальем бокалы;

Утопим весело умы

И, заварив пиры да балы,

Восславим царствие Чумы.

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Итак, – хвала тебе, Чума!

Нам не страшна могилы тьма,

Нас не смутит твое призванье!

Бокалы пеним дружно мы,

И девы-розы пьем дыханье, –

Быть может… полное Чумы.

(Входит старый священник.)

Священник.

Безбожный пир, безбожные безумцы!

Вы пиршеством и песнями разврата

Ругаетесь над мрачной тишиной,

Повсюду смертию распространенной!

Средь ужаса плачевных похорон,

Средь бледных лиц молюсь я на кладбище

А ваши ненавистные восторги

Смущают тишину гробов – и землю

Над мертвыми телами потрясают!

Когда бы стариков и жен моленья

Не освятили общей, смертной ямы, –

Подумать мог бы я, что нынче бесы

Погибший дух безбожника терзают

И в тьму кромешную тащат со смехом.

Несколько голосов.

Он мастерски об аде говорит!

Ступай, старик! ступай своей дорогой!

Священник.

Я заклинаю вас святою кровью

Спасителя, распятого за нас:

Прервите пир чудовищный, когда

Желаете вы встретить в небесах

Утраченных возлюбленные души –

Ступайте по своим домам!

Председатель.

Дома́

У нас печальны – юность любит радость.

Священник.

Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,

Кто три тому недели на коленах

Труп матери, рыдая, обнимал

И с воплем бился над ее могилой?

Иль думаешь, она теперь не плачет,

Не плачет горько в самых небесах,

Взирая на пирующего сына,

В пиру разврата, слыша голос твой,

Поющий бешеные песни, между

Мольбы святой и тяжких воздыханий?

Ступай за мной!

Председатель.

Зачем приходишь ты

Меня тревожить? Не могу, не должен

Я за тобой идти. Я здесь удержан

Отчаяньем, воспоминаньем страшным,

Сознаньем беззаконья моего,

И ужасом той мертвой пустоты,

Которую в моем дому встречаю, –

И новостью сих бешеных веселий,

И благодатным ядом этой чаши,

И ласками (прости меня господь)

Погибшего – но милого созданья…

Тень матери не вызовет меня

Отселе – поздно, – слышу голос твой,

Меня зовущий, – признаю усилья

Меня спасти… старик! иди же с миром;

Но проклят будь, кто за тобой пойдет!

Многие.

Bravo, bravo! достойный председатель!

Вот проповедь тебе! пошел! пошел!

Священник.

Матильды чистый дух тебя зовет!

Председатель (встает).

Клянись же мне, с поднятой к небесам

Увядшей, бледною рукой, – оставить

В гробу навек умолкнувшее имя!

О, если б от очей ее бессмертных

Скрыть это зрелище! Меня когда-то

Она считала чистым, гордым, вольным –

И знала рай в объятиях моих…

Где я? Святое чадо света! вижу

Тебя я там, куда мой падший дух

Не досягнет уже…

Женский голос.

Он сумасшедший, –

Он бредит о жене похороненной!

Священник.

Пойдем, пойдем…

Председатель.

Отец мой, ради бога,

Оставь меня!

Священник.

Спаси тебя господь!

Прости, мой сын.

(Уходит. Пир продолжается. Председатель остается погруженный в глубокую задумчивость.)

Русалка*

БЕРЕГ ДНЕПРА. МЕЛЬНИЦА

МЕЛЬНИК, ДОЧЬ ЕГО.

Мельник.

Ох, то-то все вы, девки молодые,

Все глупы вы. Уж если подвернулся

К вам человек завидный, не простой,

Так должно вам его себе упрочить.

А чем? разумным, честным поведеньем;