Трупы канваров скидывали в ров, где их с удовольствием и без остатка доедали те самые водные твари.

Рядом с нашим лагерем была и тюрьма, куда отправили всех, замеченных в мародерстве, а также бунтовавших крестьян, не успевших удрать в деревни. Я услышала знакомое имя — Кристиан — и подумала, тот ли это стражник, напарник Ару, или другой. Он сейчас был в охране тюрьмы и помогал ловить бунтарей и мародеров, и я сомневалась, что кто-то вообще разбирался, кто прав, а кто виноват. Я все хотела понять, где же могут разместиться жители города, и покинула пост возле шатра, подошла ближе.

Обсуждали, кто выжил и кто погиб. В доме Лазаря нашли два трупа. Благодарю, я в курсе. Несколько групп людей задохнулись в подвалах. На площади возле ворот была давка, и как хорошо, что тенкелы не знают меры в еде. Так вот зачем эти твари в воде, не только для охраны, сообразила я. Но и тенкелов нельзя закармливать до смерти, тут же просветили меня, поэтому завтра целый отряд отправляют копать новое кладбище. Графиня де Лантор не успела покинуть город, жива, пусть и обезображена, не иначе как Молчащие своей милостью помиловали ее.

Я сделала шаг вперед. Стражники поохали и вернулись к подсчету канваров. Фронт работ их волновал больше, чем графиня.

Я оглянулась на шатер. Ничего. Меня давно бы уже окликнули, но то ли разговор у наместника затянулся, то ли он про меня забыл. Я всегда могу сказать, что мне стало нехорошо и я пошла искать лазарет, ведь доктора мне так и не прислали?..

Палатка лазарета должна выделяться, думала я, пробираясь по лагерю. В конце концов, у меня такая разбитая физиономия, что я ничего не теряю, решила я и поймала первого попавшегося стражника. Он пожал плечами и указал мне на неприметный плоский шатер, мимо которого я уже дважды успела пройти.

На входе меня остановили.

— Я к ее… — К кому? — К графине де Лантор, — поспешно, но все же с достоинством сказала я. С такой рожей…

— Ее сиятельство пока очень слаба, — не глядя на меня, доложил мужчина в окровавленном фартуке. Ну хотя бы у него были относительно чистые руки.

А у меня было дело, не требующее отлагательств. Мои синяки костоправ проигнорировал и взашей меня не погнал.

— Я от командующего Верраде, — многозначительно представилась я, очень надеясь, что все запомнила верно. Целитель изменился в лице. Ну да, по моей физиономии можно предположить, что у Верраде я служу в прямом смысле мальчиком для битья.

Целитель перехватил какого-то мутного низкорослого типа с бородой и что-то ему сказал. Теперь моим проводником был гном из сказки, но важно, чтобы он привел меня куда нужно и не попытался по дороге прикончить.

Зрелище в лазарете было не из приятных: что медицина тут карательная, что санитария на нуле. Стоны, невыносимая вонь, кровь как на бойне. На мое счастье, гном оказался разговорчивым, а может, хотел набрать себе очки.

— Это невероятно, что ее сиятельство выжила! — тараторил он, волоча меня через лабиринты из раненых, отмучившихся и каких-то тюков. Возможно, с трупами. — С такой раной! После пожара! Ее успели вывезти еще до того, как канвары ворвались в город. Благословение Молчащих! Она все время звала господина Верраде, только недавно пришла в сознание, все еще очень слаба и плачет. Вот сюда, осторожно, господин, ох, дохлый канвар, не обращайте внимания, это эксперимент с переливанием крови. Господин королевский целитель считает, что это хорошая возможность проверить, насколько способ поможет выжить.

— Не поможет, — вздохнула я, и гном поперхнулся от обиды.

— Сюда, — оскорбленно буркнул он. Я зашла.

Такая же отгороженная пологом койка с лежащей женщиной. Голова перевязана, слава Молчащим, что тряпки чистые, пусть уже пропитавшиеся кровью. Невысокая, маленькая, хрупкая, и как жаль, что правая половина лица ее изувечена… Я уже видела ее?

Женщина не открывала глаза, я оглянулась. Вот и лавка, такая же, как моя, но вместо простыней на ней корпия, длинные полосы ткани и одежда. Грязная, но сложенная рядом с перевязочным материалом. С точки зрения санитарии сущий идиотизм, с учетом того, что это вещи графини — не удивляет. Не выбрасывать же без спросу аристократическое барахло.

И вещи тоже мне отлично знакомы. Платье, но если платье я еще могла перепутать, то куртку — нет. А еще на куртке было что-то острое, то, что впилось мне в руку, когда я переодевалась.

Вот оно. Что-то твердое прямо под пальцами. Я щупала и никак не могла понять, что спрятано, пока не догадалась, что так хитроумно вывернули декоративный клапан. Шипя сквозь зубы, я вернула клапан в надлежащее положение, и все стало для меня на свои места.

Брошка. Жак пророчил, что я накличу с ней беду, подбирался к ней, но тайком не снял. Точно ли это та самая куртка? Скорее да, потому что я запомнила, что меня укололо, вот только проверять не хотела еще раз. Да, и похоже, что я или Жак вывернули клапан. Жак — вероятнее, но почему он не взял эту брошь?

Ответ напрашивался один. Жак опознал ее, но не рискнул обладать ей, не имея возможности в любой момент получить подтверждение, что она у него законно, по воле владельца. И что тогда? Играет ли роль эта проклятая брошка?

Жак хотел меня вывезти из города. Жак не выдал меня, он со мной не спорил. Он поехал за помощью, бросив внука. В чем смысл?

— Мой господин?

Я подпрыгнула от слабого голоса и повернулась. Женщина открыла глаза — глаз, второй был замотан тряпками. Она смаргивала, может, мучилась от боли, но не стонала. Я старалась не думать, насколько ей плохо, но думала, кто она.

Графиня Эрика де Лантор.

— Ваше сиятельство, — негромко сказала я, подходя к кровати. — Малыш Верраде жив, я знаю, где он.

— Ваше сиятельство… — простонала графиня. — Ваше сиятельство? — Она вскрикнула, словно что-то осознавая, приподнялась, закусив губу от боли. — Ваше… сиятельство… Альмин… Альмин… у вас?.. Вы, вы, вы…

Она разрыдалась, закрыв лицо руками, и истошно закричала от боли, я метнулась за полог, едва не обрушив на себя всю конструкцию. Шатер зашатался, кажется, весь, но устоял.

— Врача! — заорала я так, что пробудила и мертвых. — О черт. Целителя! Да хоть кого-нибудь!

В лазарете забегали, я, опять чуть не свернув на себя