Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности, когда чей-то голос совсем рядом произнес:
– Купить тебе пиво?
Это был Робби; позади него маячил Говард.
Слезы обожгли мне глаза, и я потупил взгляд.
– Пойдем, Саймон. Давай-ка выберемся отсюда. Похоже, тебе лучше сменить обстановку.
А почему бы, блин, и нет? Я сглотнул, почувствовав во рту соленый привкус.
– Конечно.
– Без меня. Я собираюсь немного вздремнуть, – сказал Говард.
Я не принял его отказ на свой счет. Восхождение опустошило его. Кожа на лице и шее обвисла, на месте щек образовались впадины. Я подумал: «Что он будет делать теперь, когда его мальчишеская мечта осуществилась? Полезет на более труднодоступные пики? Купит себе „порш“? Разведется и женится на двадцатилетней стриптизерше?» Он слабо улыбнулся мне и кивнул. И мне снова захотелось плакать.
Я плелся за Робби по улицам, и за нами, словно облако выхлопных газов, тянулся шлейф моего несчастья. Всё вокруг было окрашено для меня в коричневые тона. В конце концов мы зашли в бар – очередную ловушку для туристов.
Он усадил меня за столик на улице, словно престарелого родственника, а сам прихватил со стойки две бутылки «Сан-Мигеля».
Я ждал, когда он заговорит.
– Всё никак не мог найти подходящий момент, чтобы сказать тебе это, но мне по-настоящему жаль Марка, Саймон. Я знаю, что вы были близкими друзьями.
– Да. Спасибо.
Вел он себя так, будто ничего не знал о нечистоплотной предыстории моего появления на горе. А может, и знал, но ему было наплевать.
– Выходит, Джульет Майклс на самом деле была его матерью?
– Да.
– Подозреваю, что тебе не хочется это обсуждать. Но мы можем поговорить. – Он посмотрел на меня так, как будто именно это и имел в виду. Сделав глоток, он прочистил горло. – У меня на душе остался плохой осадок из-за того, что я придирался к нему.
– Да.
– До меня это только потом дошло, наверху. Там всё как-то интенсивнее чувствуется, понимаешь? – Он сейчас уже оправдывался.
«Не обращай на меня внимания. Я просто придурок», – хотелось мне сказать.
Но я кивнул ему. Я действительно понимал. И Джульет понимала. Она написала об этом в дневнике. Жизнь в базовом лагере и на горе представляла собой как бы концентрированную реальность. И к этому привыкаешь, потому что там, даже когда с ума сходишь от скуки, ты все равно чувствуешь себя живым. Хотя Робби с самого начала повел себя как сволочь. Особенно по отношению к Марку. Но в одном он все-таки не ошибался: Марку было не место на горе.
Я заставил себя сделать глоток пива. Оно оказалось теплым, а по вкусу напоминало желчь.
– Еще раз поздравляю со взятой вершиной. – Мы чокнулись бутылками.
– Как думаешь, Саймон, ты еще вернешься?
– На Эверест?
– Да.
– Нет. Ни за что.
Я был в этом уверен. Конечно, я ощущал эту тягу, этот странный позыв подняться на самый верх, но я видел и другие вещи, которые было гораздо труднее объяснить; если бы я попытался это сделать, то, думаю, в психологическом плане это походило бы на прыжок с Северного седла.
– Мне жаль, что у вас с Вандой не сложилось.
Я только пожал плечами. Настоящую боль я испытывал неделю назад. Меня словно избили, и повреждения еще давали о себе знать.
Мы надолго умолкли. Я равнодушно рассматривал людей в баре. Одинокий турист из Южной Азии пил воду из принесенной с собой бутылочки и делал вид, что читает меню; два бородатых европейца выглядели так же угрюмо, как и мы; еще была группа блондинок, похожих на пеших туристок и одетых в шорты, непальские рубашки и сандалии. Они всё время косились на мою забинтованную руку и усохшее в горах лицо и перешептывались между собой.
Я думал, что бы ему сказать. Мне необходимо было отвлечься.
– Дома вы сразу вернетесь на работу?
– Я нейробиолог. В основном занимаюсь исследованиями. – В его тоне снова появились нотки прежнего высокомерия.
Мне стоило предпринять попытку.
– Вы знаете что-нибудь о синдроме Третьего Человека? Ну, того, присутствие которого Шеклтон вроде бы чувствовал в Антарктике.
– Я знаю, что это такое. А почему ты спрашиваешь, Саймон? Ты испытал это, когда был на горе?
– Не я. Один мой знакомый.
– Марк?
– Нет. Другой человек.
– А кто? Малколм? Эй, а ты знаешь, что у него были серьезные медицинские проблемы, о которых он не рассказывал Тадеушу и Ирени? Его и близко нельзя было подпускать к горе. Поди разберись. Все эти его лекции об альпинизме, которые он читал нам при каждом удобном случае… И всё оказалось бредом собачьим.
– Послушайте, не важно, кто это был. Я тут думал: чем это может быть вызвано? Ну, не знаю, опухолью в мозге или еще чем-то?
– Зачем тебе это нужно?
– И все-таки… Могут у этого синдрома быть такие причины?
– Саймон, я и правда считаю…
– Да или нет?
Он даже отшатнулся от меня. «Помягче, Саймон, на полтона ниже».
– Судя по тому, что я читал, обычно это является реакцией на высоту, сильный стресс или потерю близкого человека.
– Потерю?
– Да. Вроде «эффекта вдовы». Слыхал что-нибудь о нем?
– Нет.
– Провели одно исследование… Господи, когда же? По-моему, где-то в семидесятых. В Великобритании, если я ничего не путаю. Когда опросили группу мужчин и женщин, недавно потерявших супруга, примерно тридцать процентов из них заявили, что покойные партнеры – или же их духи – приходили повидаться с ними. Просто появлялись в своем кресле или на любимом диване. – Он задумчиво глотнул пива. – Фактору Третьего Человека, Саймон, есть много объяснений. Месснер[76], Файнс[77], Буль[78] – все великие пережили это. Я бы не придавал ему слишком большое значение. Для них это стало позитивным опытом. Помогало благополучно выйти из сложных ситуаций.
– Чисто гипотетически: а что, если это присутствие ощущается как зло?