Она внимательно принялась читать:

— Первитин, морфий, барбитураты… Полный набор!

— Он был законченным наркоманом, — сказал Кобылянский. — В карманах у него были таблетки первитина. Ты знаешь этот немецкий препарат.

— Знаю, — кивнула Зина. — Причина смерти — передозировка морфия? Но это же не дает эффекта мумифицирования!

— Верно, — согласился Кобылянский. — Потому что смерть наступила не от передозировки морфия, а от вещества, которое невозможно определить. Это яд, но не химического, а органического происхождения. По составу чем-то похож на трупный, который выделяется при разложении органического тела. Его компоненты трудно обнаружить при химическом анализе, и что это такое, я не знаю. Единственное, что удалось отметить — это эффект сжатия нервных волокон и клеток, возникающий после его применения. Поэтому он вполне может вызвать эффект мумифицирования. Принцип воздействия этого яда чем-то похож на наркотические стероиды. Но что именно это за вещество, определить мне не удалось.

— Кое-кто мог бы определить. Как жаль… — вслух подумала Зина о Тарасе, для которого разгадывание подобных загадок было смыслом жизни. Он бы точно определил происхождение и состав этого вещества. Но что произошло с Тарасом, где он находится, жив ли он, Крестовская не знала.

— Но у меня есть для тебя сюрприз! — улыбнулся Кобылянский. — Еще один труп с подобными признаками и тем же составом неизвестного яда.

— Кто? — Зина задохнулась от предвкушения.

— Я перевез его сюда, ну попросил перевезти. У меня есть друг, врач в больнице на Слободке. И когда у него появился такой умерший, он позвонил мне, так как знает, что я люблю подобные загадки. Пойдем.

Кобылянский провел ее в самый дальний отсек, открыл холодильник. Зина внимательно рассматривала мумифицированное тело молодого мужчины. Оно было в таком состоянии, что черты лица удавалось разглядеть с трудом.

— Ты знаешь, кто он? — спросила.

— Знаю, — кивнул Кобылянский, — вор. Его нашли в районе Второго Христианского кладбища еще живым и отправили в больницу на Слободке. Он попал к моему другу. Был напичкан морфием и еще какой-то гадостью. Умер в течение суток. Но до этого был в полном сознании. Он попросил моего друга позвонить какому-то его корешу по кличке Кругляк. Тот позвонил. Кореш явился в больницу и рассказал, что умерший — вор с Привоза, был раньше карманником. Его так и называли — Щипач.

— Вор с Привоза Кругляк, — задумчиво повторила Зина. — А этот Кругляк не сказал, что Щипач делал на кладбище? Кстати, он был там ночью?

— Был, — подтвердил Кобылянский. — Его обнаружил на рассвете кладбищенский сторож, который делал обход. Лежал этот Кругляк возле стены, почти возле выхода. Но что он там делал, не сказал.

— Как интересно… А что нашли при нем, ну что было в его карманах, например?

— Стандартный набор, — хмыкнул Валерий. — Ампулы морфия и таблетки с первитином. Он тоже был наркоманом, причем законченным. Судя по состоянию его внутренних органов, жить ему оставалось всего несколько лет.

— Можно? — Зина подняла на Кобылянского тоскующие глаза.

— Ну конечно! Давай развлекаться.

Снова вскрытие! Зина с восторгом окунулась с головой в прежде знакомый мир. Но, несмотря на то что прошло время, навыки не были утеряны. Вскрытие длилось часа два, но ничего нового обнаружено не было.

Потом Зина и Кобылянский сидели в кабинете. На столе традиционно возвышалась бутылка коньяка.

— Ничего не изменилось, — улыбнулась Зина, посмотрев на нее.

— Румыны снабжают исправно, — ухмыльнулся в ответ Кобылянский.

Выпили, закусили хлебом с брынзой.

Зина спросила:

— Матвеева, который тоже был найден на кладбище, доставили в больницу еще живым. И он сказал, что его убил ночной сторож. Ты знаешь что-нибудь об этом? Что это может означать?

— Конечно знаю, — кивнул, прожевав, Кобылянский. — Это старинная легенда о ночном стороже, который обитает на Втором Христианском кладбище. Он появляется только по ночам. Это дух первого похороненного на кладбище, умершего насильственной смертью, и он убивает тех живых, которые осмеливаются бродить по кладбищу по ночам и тревожат покой мертвых.

— Тревожат покой мертвых, — задумчиво повторила Зина. — Красивая легенда.

— Это всего лишь легенда, — Кобылянский пожал плечами. — О Втором кладбище ходит много легенд. А сейчас, когда там проходят массовые расстрелы и вырыли новые рвы, и подавно.

— Массовые расстрелы? — Крестовская нахмурилась, словно эти слова натолкнули ее на какую-то мысль. — И все, абсолютно все мои трупы были связаны с этим кладбищем… И по ночам…

— Странно, правда? — улыбнулся Валерий.

— Можешь мне дать эти ампулы с морфием, найденные в кармане вора? Хочу глянуть, — попросила Зина.

— Та ради бога! — Кобылянский порылся в столе, дал ей две ампулы, на которых было написано «Морфин». Зина спрятала их в карман.

На часах было уже 7 утра. Комендантский час закончился. Теперь можно было идти домой совершенно спокойно.

Зина толкнула тяжелую дверь, вросшую в землю. В лицо сразу, с порога, ударила тяжелая волна запахов — смесь сивухи и табачного дыма, жареного лука и прогорклого сала, а главное, — приторного запаха давно не мытых человеческих тел.

Зина мало знала таких кабаков. Но время от времени, уходя с головой в очередное расследование, она погружалась в эту неповторимую атмосферу одесского прошлого. Тех самых кабачков в дебрях города, где встречались легендарные одесские бандиты. И все эти притоны были как две капли воды похожи один на другой.

Это был уже второй кабак, куда она пришла в поисках Кругляка. Когда-то у нее был роман с капитаном уголовного розыска — грязноватый, надо признать, роман. Но из того прошлого остались разговоры об этих одесских притонах. И теперь Зина отправилась в них, чтобы найти Кругляка.

Первый притон находился недалеко от вокзала, и Кругляка в нем не было. Зина заплатила марку толстой тетке за стойкой бара и все у нее узнала. Та даже описала ей Кругляка: толстый, лысый, морщинистый, похож на сдувшийся шарик. Собственно, это почти все, что Крестовской надо было узнать. Среди посетителей не было подходящих под такое описание. И Зина пошла дальше, твердо решив довести свои поиски до конца.

Второй притон — кабачок в подвале — находился на Новорыбной улице. Ступив на порог, Зина сразу увидела, что здесь совсем не много людей. В глаза ей бросился толстяк, сидевший в самом дальнем углу за кружкой пива и воблой, разложенной на газете. Он был один.