Хорхе отчаянно рвался из рук «санитаров», однако вскоре ослабел, и если б «санитары» не держали его с двух сторон, рухнул бы на пол. Под действием укола он не мог даже кричать.

Зато видел все.

Да, видел он все.

Много часов спустя – после того, как его швырнули на стул у кровати, после того, как Инес, сорвав голос в крике, наконец лишилась чувств, – пока «медсестры» вытирали кровь и уносили инструменты, «врач» подошел к нему со свертком в руках. Несколько мгновений Хорхе тупо смотрел на забрызганную кровью черную робу «врача», на безумную ухмылку ангела на маске. «Доктор» протянул ему сверток – и Хорхе увидел крохотного младенчика. Ребенок отчаянно кричал, бил по воздуху ручками и ножками; из дыры меж его ног – там, где должен был быть крошечный младенческий член и яички – хлестала кровь.

– У вас девочка! – объявил «врач».

После рождения ребенка Хорхе стал сам на себя не похож. О ребенке он почти не говорил; если же говорил, в голосе его звучала глубокая скорбь. Наверное, был и гнев, но гнева он не выражал. Прежний беззаботный весельчак превратился в призрак самого себя – в угрюмого, молчаливого человека, придавленного горем.

Несколько дней его история занимала первые страницы местных газет и первые места в теленовостях. Полиция и следователи допросили едва ли не весь персонал районной больницы Дезерт – всех, кто мог войти в контакт с Хорхе и Инес или хотя бы их видеть, всех, кто имел отношение к неотложной помощи; но не нашли и следа медсестры по имени Ф. Хэмлин или санитаров, отвезших их в другую больницу.

Районную больницу Уолтцер тоже не нашли. Ее попросту не существовало: о ней не было никакой официальной информации, в медицинском сообществе о ней никто никогда не слышал.

Постепенно тон новостей и газетных статей начал меняться – от праведного гнева к циничному недоверию; под конец Хорхе уже никто не верил, и ходили слухи, что их с Инес вот-вот привлекут к ответственности за увечье, нанесенное собственному ребенку, и еще целую кучу преступлений.

Хант и Эдвард, разумеется, верили каждому слову своего друга. Как и Бет, и Джоэл, и Стейси. Большинство коллег-рабочих тоже были на его стороне, хотя Лен – тот, похоже, чересчур хорошо вжился в роль Стива – держался с ним нарочито сурово и бесчувственно.

Неделю спустя с утра Хорхе во дворе администрации не появился. Допив свой утренний кофе, Хант отправился за разъяснениями к Лену и услышал: Хорхе в отпуске из-за стресса, Хант теперь будет работать с Майком Флори. Из-за отсутствия Эдварда и Хорхе обрезчикам не хватало рабочих рук, так что теперь они работали бригадами из двух, а не из трех человек.

«Отпуск из-за стресса».

Жаль, от стресса Хорхе не застраховался.

Хант несколько раз звонил другу; никто не брал трубку. Отправился к Маркесам домой, позвонил в дверь… Ему не открыли.

– Не дергай их сейчас, – посоветовала Бет. – Пусть придут в себя.

– Конечно, верно, – ответил Хант.

Но не думать об этом не мог. Эдвард искалечен и лежит в постели. Хорхе, подавленный горем, никого не хочет видеть.

Двое выбыли. Остался один.

– Знаешь, – говорил Хант, – в сравнении с тем, что случилось с Эдвардом и Хорхе, нам еще повезло. Мы легко отделались.

Джоэл кивнул.

Они вдвоем сидели на заднем дворике. Женщины были на кухне, Лилли у себя играла в видеоигру, так что мужчины могли спокойно обсудить то, что их тревожило.

– Лилли мы о ребенке не рассказывали, – признался Джоэл.

Хант кивнул.

– Незачем ей об этом думать.

– Не знаю, стоит ли так оберегать ее от реальности? – вздохнул Джоэл. – Тебе легче – хотя бы об этом волноваться не приходится.

– Он больше не заходил? – спросил Хант, понизив голос и оглянувшись. – Ты его с тех пор не видел?

– Слава богу, нет! На самом деле к нам домой он и не приходил. Только ко мне на работу. И всего раз.

– Может, пронесло? – проговорил Хант. – Может, он просто про тебя забыл?

Джоэл от души надеялся, что так и есть. Сам он не раз думал о том же, хоть и старался не проговаривать эти мысли вслух. Он покосился на закрытое окно комнаты Лилли. На самом деле волноваться стоит о ней. Как повлияла на нее смерть Кейт? Лилли ходит к детскому психологу, и психолог считает, что она отлично справляется с горем, однако рядом с родителями Лилли делает вид, что ничего не произошло, ведет себя так, словно все прекрасно и они живут в каком-то идеальном мире. Это всерьез беспокоило Джоэла.

Даже к Ханту Лилли по-прежнему относилась нормально – по крайней мере, не подавала виду, что что-то не так. И слава богу. Джоэл верил, что его друг ни в чем не повинен, и девочка, как видно, тоже. Однако Кейт рассказывала ей по-настоящему ужасные вещи, и с такими подробностями… не может быть, думал Джоэл, чтобы на Лилли это никак не повлияло.

И вот что еще не давало ему покоя: если Лилли где-нибудь встретит страхового агента, расскажет ли об этом родителям? Смогут ли они сами вовремя заметить беду?

На самом деле Джоэл боялся даже не этого. Покоя и сна лишала его другая мысль. Что, если с дочкой что-то случится? Что-то такое, против чего у них нет страховки, неведомое зло, перед которым они беззащитны, притаилось в темноте и уже готовится к прыжку…

Нет! Даже думать об этом не стоит.

Растворилось кухонное окно.

– Пора за стол! – позвала Стейси. – Заходите и мойте руки!

– Идем, идем! – помахал ей Джоэл.

По дороге в дом Хант невесело улыбнулся.

– Знаешь, если б существовала страховка, защищающая от всего этого, я бы купил ее немедленно.

– Не говори так, – вздрогнув, ответил Джоэл. – Не надо так даже шутить!

Среди ночи его разбудили сирены. Сирены и запах дыма. Хант отдернул занавески, выглянул в окно и увидел дом Бреттов в огне.

Да, чего-то подобного он и ждал. Надеялся, что этого не случится, но ждал. С тех самых пор, как Стив сломал шею, а Окружному совету в полном составе пришлось подать в отставку, Хант не сомневался, что так называемое «приложение “Добрые соседи”», включенное одним из пунктов в страховку их дома, принесет Бреттам беду.

Хотя нет, не так. Еще до Стива, до Окружного совета. Он все понял, как только страховщик пообещал активировать эту программу.

Почему же молчал?

Отчасти, конечно, хотел наказать Бретта. Но этого желала лишь малая часть его души, ребячливая и злая, а сознанием, совестью Хант никому не желал вреда. Ни идиоту Стиву, ни подонку Эду Бретту. И все же что-то заставило его молчать. Должно быть, то же, что заставляло покупать все новые и новые страховые полисы – неотступное желание еще сильнее обезопаситься, еще надежнее оградить себя от любых возможных и невозможных бед. Говорят, так бывает с любителями татуировок: начинают с какой-нибудь звездочки на плече и помаленьку, шаг за шагом, забивают себе все тело. Не могут остановиться.