за убийство его отца, а также о наказании виновных, которые всегда были камнем преткновения в предыдущих переговорах, были тихо сняты[463].

Неназванному бургундскому рыцарю выпало право сказать то, что, должно быть, было на уме у многих присутствовавших в тот день. Говоря громким, четким голосом, который должен был быть услышан, он заметил ни к кому конкретно не обращаясь: "Между нами говоря, нам очень плохо посоветовали рисковать и подвергать опасности наши тела и души ради капризных прихотей принцев и великих сеньоров, которые, когда им угодно, примиряются друг с другом, в то время как мы остаемся в нищете обделенными и разоренными"[464].

Горечь легендарного неизвестного солдата не разделяло гражданское население, которое оказало горячий прием Филиппу Бургундскому, когда тот прибыл в Париж 14 апреля, обещая скорое заключение постоянного мира. Университет выступил перед ним с докладом на эту тему, а делегация женщин обратилась к герцогине с призывом использовать свое влияние в этом великом деле. Создав непреодолимое чувство ожидания, что мир близок, герцог двинулась к Аррасу, так и не встретившись с единственным человеком, чье мнение действительно имело значение. Бедфорд удалился из Парижа в Руан, узнав о соглашении, достигнутом в Невере. Он не предпринял никаких попыток вернуться в Париж в течение недели, пока Филипп находился там, и не искал с ним встречи. В этом не было смысла, так как Бедфорд четко обозначил свою позицию, и ничто не могло его с нее сдвинуть. Пока его племянник не достигнет возраста, позволяющего ему самому принимать решения, Бедфорд будет защищать английское королевство Франция до последнего вздоха[465].

Глава пятнадцатая.

Аррасский договор

Весной 1435 года остров Уайт и большинство графств на южном побережье Англии были приведены в состояние боевой готовности против угрозы французского вторжения. Это произошло впервые за многие годы и стало прямым ответом на плачевную военную ситуацию по ту сторону Ла-Манша. Восстание в Нижней Нормандии, территориальные потери в заливе Соммы и вокруг Парижа, смерть графа Арундела — все это подорвало английское королевство Франция настолько, что оно уже не могло служить буфером против вражеского нападения. Ситуацию необходимо было выправить, не только для сохранения английских владений на севере Франции, но и для защиты границ самой Англии[466].

В Нормандии Генеральные Штаты собралось в мае в Байе и выделили 40.000 т.л. (2.33 млн. ф.с.) для финансирования новой полевой армии численностью до 800 латников и 2.300 конных лучников. В Англии, где о парламентской субсидии не могло быть и речи, 21.813 ф.с. (11.45 млн. ф.с.) было собрано в виде займов от богатых людей во главе с кардиналом Бофортом и его племянником Джоном, графом Сомерсетом. Эта сумма была предназначена для оплаты новой экспедиционной армии численностью более 2.500 человек, набранной и возглавляемой лордами Толботом и Уиллоуби. Армия Толбота отплыла во Францию в июле и направилась прямо к Парижу, освободив Орвиль возле Лувье, а затем отправилась на осаду Сен-Дени[467].

Отплытие этой военной экспедиции из Англии совпал с отъездом делегации для участия в Аррасском конгрессе. Вопрос об участии Англии в этих мирных переговорах был сопряжен с определенными трудностями, не в последнюю очередь потому, что, на первый взгляд, инициатором и координатором процесса было не папство, как раньше, а герцог Бургундский. Он провел предварительные встречи, принимал конгресс в Аррасе, столице бургундского Артуа, и рассылал приглашения на него. Все это он делал без предварительных консультаций со своими английскими союзниками и, как они жаловались, в нарушение договора в Труа, который запрещал одной из сторон вести переговоры с арманьяками в одностороннем порядке. Роль герцога настолько обеспокоила англичан, что они даже обратились к Папе, чтобы узнать, просил ли он освободить его от клятвы по договору. Папа Евгений заверил их, что нет, но зловеще добавил, что англичане должны проявить более добросовестное стремление к миру, чем они делали это ранее[468].

Герцог Бургундский хорошо разыграла свою партию. Англичане последними из заинтересованных сторон получили официальные приглашения, и, поскольку Карл VII, Папа и церковный собор в Базеле уже приняли приглашение и назначили своих делегатов, давление на них с целью заставить их принять участие в конгрессе усилилось. Также были приглашены представители Сицилии, Испании, Португалии, Дании, Польши и Италии, что гарантировало, что за ходом переговоров будет наблюдать вся Европа.

Англичане столкнулись с трудностями при назначении руководителей своей делегации. Их первым выбором был Филипп Бургундский, но это был не более чем политический жест, призванный продемонстрировать, что англо-бургундские интересы совпадают и что союз остается прочным. Неудивительно, что герцог категорически отказался от этой роли на том основании, что является независимой стороной. Кардинал Бофорт был более очевидным выбором, но и он отказался, предпочитая действовать за кулисами, и не зависеть от дипломатического протокола. Луи де Люксембург, епископ Теруанский и канцлер Франции Генриха VI, был третьим влиятельным человеком, которому предложили возглавить английскую делегацию, но в итоге и он не поехал в Аррас.

По сравнению с делегацией от Карла VII, которую возглавляли три самых важных человека при его дворе, Карл, герцог Бурбонский, Артур де Ришмон, коннетабль Франции, и Рено де Шартр, архиепископ Реймса и канцлер Франции, английская делегация, которая в итоге отправилась на конгресс, была относительно скромной. Ее возглавлял Джон Кемп, архиепископ Йоркский, близкий коллега кардинала Бофорта и член английского Совета, который был первым канцлером английского королевства Франция при Генрихе V. Его сопровождали епископы Норвича и Сент-Дэвида, а также Уильям Линдвуд, хранитель Тайной печати. Среди светских представителей были все те, кто отличился своими военными заслугами в борьбе с арманьяками: графы Саффолк и Хантингдон, Уолтер, лорд Хангерфорд, и сэр Джон Рэдклиф, сенешаль Гаскони. Два нормандских члена Совета Бедфорда во Франции также присоединились к делегации: Рауль ле Саж, чьи годы верной службы были вознаграждены дарованием натурализации английским Парламентом в 1433 году, и Пьер Кошон, епископ Лизье, который сыграл такую важную роль в суде над Жанной д'Арк[469].

Формально английские делегаты были уполномочены вести переговоры о мире, но в действительности их амбиции ограничивались заключением 20-летнего перемирия. Существовала надежда, что такой длительный период воздержания от войны стабилизирует ситуацию, позволит экономике обоих королевств оправиться от бремени войны и лишит герцога Бургундского повода нарушить клятву, данную в Труа. Послы имели полномочия заключить брачный союз с Карлом VII в обмен на длительное перемирие, но одна тема была полностью вне их компетенции: сам договор в Труа. Фундамент, на котором было построено английское королевство Франция, должен был остаться незыблемым, а вместе с ним и право Генриха VI на корону Франции.

И это, конечно же, был гордиев узел, препятствовавший каким-либо серьезным переговорам о мире в принципе. У англичан