замку в восемь утра. Ожидая прибытия пеших солдат и артиллерии, он занялся подготовкой осадного лагеря. Арундел не знал, что в замке находились Ла Гир и Сентрай с несколькими сотнями человек.

Со своего наблюдательного пункта оба капитана могли видеть приближение основной части армии Арундела, и это убедило их в том, что единственным шансом избежать осады и захвата замка является немедленная вылазка. В то время как часть гарнизона вышла в пешем строю, чтобы атаковать и отвлечь людей Арундела, Ла Гир возглавил отчаянную вылазку со всей своей кавалерией, которая перехватила подходящую колонну, застигнув англичан врасплох. Они были разбиты, рассеяны и бежали, а Ла Гир преследовал их по полям.

Вернувшись, Ла Гир обнаружил, что ситуация изменилась: Арундел укрылся в лагере, который он начал строить, и осаждающие теперь стали осажденными. Имея только изгороди для прикрытия тыла и частокол для защиты фронта, они не могли сравниться с воссоединенными силами арманьяков и были быстро разгромлены, лишь немногим удалось спастись, но большинство было убито или взято в плен. Поражение превратилось в катастрофу благодаря тому, что сам Арундел был смертельно ранен. Выстрел из кульверины, средневекового варианта мушкета, раздробил ему ногу выше лодыжки. Граф был захвачен в плен и доставлен в Бове, где ему, пытаясь спасти жизнь, ампутировали ногу (в конце концов, за него был назначен огромный выкуп), но он умер от ран 12 июня 1435 года[457].

Смерть Арундела в возрасте 27-и лет лишила англичан одного из самых молодых, способных и преданных военачальников, но это не стало концом его истории. Современные хронисты считали, что, поскольку он погиб находясь в руках врага, его тело было похоронено во францисканской церкви в Бове. Однако завещание Фулька Эйтона, шропширского сквайра, умершего в 1454 году, доказывает, что кости графа находились в его владении: его душеприказчикам было приказано обеспечить их захоронение в семейной часовне в Арунделе, как того желал граф, но только при условии, что нынешний граф погасит долг Эйтону "за кости милорда Джона, его брата, которые я привез из Франции; за перевозку костей и избавление их от рук французов он должен мне 1.400 марок [507.500 ф.с.]"[458].

Эйтон имел личные связи с графом, занимая должность констебля замка Озуэстри в Уэльских марках по его пожалованию, но он также был профессиональным военным и упертым бизнесменом, который не был готов расстаться с костями графа, пока не получит "компенсацию", вероятно, с выгодой для себя. Когда и как он их приобрел, остается загадкой. Возможно, он заплатил выкуп за труп до его захоронения, и в этом случае ему пришлось бы выполнить обычную неприятную задачу — выпотрошить его и выварить плоть, чтобы кости можно было легче перевезти обратно в Англию. Такое развитие событий означает, что Эйтон фактически держал мертвого графа в заложниках, удерживая его останки в течение почти 20-и лет.

Альтернативный вариант заключается в том, что Эйтон совершил свое ужасное приобретение гораздо позже, вероятно, в 1450 году, когда он сам покинул Францию, хотя, будучи уважаемым английским капитаном, вполне возможно, что он мог вернуться позже с поручением вскрыть захоронение и перевести останки Арундела на родину. Более вероятным представляется более позднее приобретение останков, поскольку когда в середине XIX века гробница графа в Арунделе была вскрыта, был обнаружен скелет высотой в 6 футов, неповрежденный, за исключением отсутствующей ноги, что свидетельствует о том, что он не был расчленен вскоре после смерти[459].

Смерть Арундела была лишь последней в череде бедствий, обрушившихся на англичан. Арманьяки наседали на Париж. Орлеанский бастард захватил Пон-Сент-Максанс и, что самое серьезное, ранним утром 1 июня 1.200 его людей застали врасплох и захватили Сен-Дени. В обоих случаях "английский" гарнизон был вырезан без пощады, вместе с любыми англичанами, найденными в городе[460].

Потеря Сен-Дени была особенно значительной, поскольку даже англичане признавали его значение как символа Франции. Кроме того, он находился на окраине Парижа. Парижский горожанин записал в своем дневнике:

Последствия были очень тяжелыми, Париж теперь был блокирован со всех сторон, товары нельзя было ввозить ни по реке, ни каким-либо другим путем. И они [арманьяки] каждый день подходили к воротам Парижа; всех жителей города, которых они находили входящими или выходящими, они убивали, а женщин и девушек брали силой; и никто их не мог остановить. После этого они взяли за правило перерезать горло всем, кого они захватывали, рабочим или кем бы они ни были, и оставляли их тела лежать посреди дороги, и женщин тоже[461].

Военное возрождение арманьяков и все более жестокая тактика, которую они применяли, были неотъемлемой частью террористической кампании, которая проводилась одновременно с возобновлением мирных переговоров. Давление на все стороны оказывалось уже некоторое время, а смерть в Англии пленника Азенкура Жана, герцога Бурбонского, 5 февраля 1434 года, привела к появлению новой политической фигуры. Новый герцог, его сын Карл, граф Клермонский, был женат на сестре Филиппа Бургундского Агнессе, что не помешало ему начать войну против своего шурина, номинально как лейтенанта Карла VII, но на самом деле в надежде приобрести себе графство Шароле. Однако после катастрофической кампании летом 1434 года, в декабре Карл заключил 3-месячное перемирие с Филиппом. Более важным было то, что оба договорились встретиться в Невере в январе 1435 года для дальнейших переговоров[462].

Значение этой встречи заключалось в том, что она не являлась личным свиданием герцогов Бургундского и Бурбонского. Оба они были родственниками, присутствовавшего на их встрече, коннетабля Франции Артура де Ришмона, чьей женой была сестра Филиппа Маргарита. Ришмон тоже вел переговоры с бургундцем и в сентябре добился заключения 6-месячного перемирия на северо-востоке Франции между арманьяками и бургиньонами. К этой семейной компании (с заметным отсутствием Бедфорда, который не был приглашен из-за своего второго брака) присоединился Рено де Шартр, архиепископ Реймса. Присутствие архиепископа, который был одновременно канцлером Франции Карла VII и ведущим членом "партии мира" при его дворе, было первым признаком того, что речь идет о чем-то большем, чем простое возобновление перемирия.

Так оно и оказалось. После пиров и танцев по случаю воссоединения семьи были выработаны основные положения соглашения. Стороны договорились встретиться еще раз для обсуждения общего мира 1 июля 1435 года в Аррасе, причем герцог Бургундский лично обязалась уведомить Генриха VI и призвать его присутствовать на встрече. И если англичане откажутся принять "разумные предложения" Карла VII, Филипп обещала порвать с ними и присоединиться к человеку, которого он впервые назвал "королем Карлом". Наградой ему должно было стать пожалование всех коронных земель по обе стороны Соммы, включая графство Понтье. Папу просили выступить посредником, а церковный собор, заседавший в Базеле, просили прислать своих представителей. Требования Филиппа Бургундского об извинениях и компенсации