— Вы нам не доверяете, Шараф Рашидович? — подал голос глава Самаркандского обкома.

— Как я могу вам не доверять, если я лично утверждал вас на ваших должностях? — Рашидов поднялся со своего места и стал ходить взад-вперед возле своего места во главе стола. — Но с момента этих назначений прошло достаточно времени. У кого-то это три года, у кого-то пять, а у кого-то и все десять. За это время могло измениться многое, в том числе и каждый из вас. Оставаясь профессиональными руководителями, кто-то из вас мог дать слабину — принимать незаконные подношения, мухлевать с приписками. Если это сейчас вскроется, вы должны понимать, что тем самым вы подставляете не только себя или меня, но и всю республику.

— Так уж и всю? — искренне удивился глава Сурхандарьинского обкома.

Прежде чем ответить, Рашидов сделал несколько шагов к тому, кто задал этот вопрос и, глядя ему в глаза, произнес:

— Именно всю, поскольку у Узбекистана есть не только доброжелатели, но и недруги.

— Где, в Москве? — раздался еще один недоуменный вопрос с другого конца стола — от главы Наманганской области.

— А вы разве этого не знали? — вопросом на вопрос ответил Рашидов. — Они были при покойном Леониде Ильиче, а после его смерти их стало еще больше. Я разве открываю в этом вопросе Америку?

Произнеся это, Рашидов обвел взглядом собравшихся, а сам мысленно перенесся на два года назад — к весьма драматическим событиям, которые оставили неизгладимый след в его душе.

Всю дорогу, пока Рашидов летел в Москву, где 21 февраля должен был открыться 26-й съезд КПСС, он мучительно размышлял над своим последним разговором с командующим Туркестанским военным округом генерал-полковником Юрием Максимовым. Их беседа состоялась в зале ташкентского аэропорта буквально за час до вылета Рашидова в Москву. Генерал сообщил своему собеседнику ужасную новость. Оказывается, неделю назад в Афганистане советские военнослужащие совершили зверское преступление: убили одиннадцать мирных афганцев, среди которых было три женщины, двое стариков и шестеро детей в возрасте от шести до десяти лет. А поводом к этому преступлению послужило желание солдат поесть… шашлыков. Одиннадцать военнослужащих разведбатальона пришли в один из кишлаков под Джелалабадом за овцами. Но в ходе конфискации позарились еще и на молодых женщин, после чего решили убить как их, так и всех свидетелей, кто видел это насилие. Однако военная прокуратура достаточно быстро и квалифицированно расследовала это жуткое преступление и доложило о нем в Москву. А там мнения разделились. Одни предлагали закрыть на него глаза, списав это убийство на душманов, переодетых в советскую военную форму, а другие проявили принципиальность и требовали наказать виновных по всей строгости закона.

— Я слышал, что в Москве собираются провести заседание Политбюро по этому факту, — сообщил Максимов. — Меня туда не позвали по понятным причинам. Ведь поначалу я поверил в то, что за этим преступлением стоят душманы, но после телефонной беседы с главным военным советником в Афганистане генералом армии Александром Михайловичем Майоровым склоняюсь к тому, что это сделали наши. Поэтому хочу предупредить вас, Шараф Рашидович — будьте осторожны, когда на Политбюро поднимут этот вопрос. Андропов и Устинов хотят замять это преступление.

И теперь, направляясь в Москву, Рашидов анализировал полученную информацию и пытался понять, в какую сторону могут развернуться события, если эта тема действительно всплывет на заседании высшего партийного ареопага. «Интересно, какую позицию занимает Леонид Ильич?» — задавал себе вопрос Рашидов и никак не мог найти на него ответа. А ведь от позиции Брежнева многое зависело при разрешении этого поистине экстраординарного дела. Однако ответ на этот вопрос Рашидов узнал уже очень скоро.

Прямо из аэропорта его повезли в Кремль, где его уже дожидался Брежнев. Оказалось, что заседание Политбюро назначено на два часа дня и до этого времени оставалось еще полчаса. Поэтому генсек решил ввести Рашидова в курс дела, на что тот сообщил ему, что он уже все знает.

— Откуда? — удивленно вскинул брови Брежнев.

— От Максимова, — ответил Рашидов.

— Вот и хорошо — не надо тратить время на объяснения, — с удовлетворением отметил генсек, после чего продолжил: — Военные с Андроповым хотят замять это дело, но я против этого. Поэтому хочу спросить тебя, Шараф, прямо: ты с кем?

— С вами, Леонид Ильич, — ответил Рашидов практически без промедления. — И вообще давно надо поговорить о той ситуации, которая складывается в Афганистане.

— Ты это о чем? — вновь удивился Брежнев, но тут же сам себя и одернул: — Впрочем, ладно, не говори — не выплескивай все раньше времени. На заседании все и скажешь.

На заседании присутствовал весь состав Политбюро вместе с кандидатами. О ситуации доложил министр обороны Дмитрий Устинов. Свой рассказ он закончил следующими словами:

— Военный советник Майоров убежден, что это преступление совершили наши военнослужащие, а представитель КГБ Воскобойников склоняется к тому, что это дело рук душманов, переодетых в советскую форму.

— А ты сам, что думаешь на этот счет, Дмитрий? — спросил у министра обороны Брежнев.

— Я склоняюсь ко второй версии, — ответил министр.

— Дмитрий Федорович забыл сообщить, что эту же версию о душманах разделяют и другие товарищи, — подал голос Юрий Андропов. — Например, наш посол Табеев, командующий сороковой армией Ткач, начальник Генштаба Огарков и целый ряд других высокопоставленных деятелей. Да и командующий Туркестанским военным округом товарищ Максимов тоже стоит на этой же позиции. И наши афганские товарищи также склонны считать, что это сделали душманы.

— Можно я внесу поправку, — вступил в разговор Рашидов. — Перед вылетом сюда я беседовал с товарищем Максимовым. Он сообщил мне, что изменил свою позицию после телефонного разговора с Майоровым и теперь склонен считать, что это преступление совершили мерзавцы, которые недостойны носить высокое звание советских воинов. К тому же Майоров сообщил Максимову одну важную деталь, которая здесь не упоминалась. Преступление удалось столь оперативно раскрыть благодаря показаниям живого свидетеля — выжившего после этой бойни мальчика. Именно он опознал того сержанта, который командовал в том кишлаке и был зачинщиком расправы.

— Юрий Владимирович, был мальчик? — спросил у Андропова Брежнев.

— Мальчик был, но он с перепугу мог напутать, — ответил глава КГБ.

— А сколько мальчику лет? — вступил в разговор Михаил Суслов.

— Двенадцать, он брат одной из убитых женщин, — ответил Рашидов.

— По моим данным, ему гораздо меньше, — внес поправку Устинов.

— Мы можем уточнить этот вопрос у товарища Майорова, — предложил Рашидов.

— Какая разница сколько ему лет, — вновь вступил в разговор Андропов. — Я же говорю, что мальчик мог со страха напутать — он был в шоке. И вообще, такого рода провокации часто применяются душманами против наших военнослужащих. Именно из этого и надо исходить.