которая буквально витает в воздухе. Я не силен в детских болезнях, но реакция Евы меня настораживает. Как и состояние малыша. Возможно, моего сына…

– Невкусно, – машет Владик головой, опускается на кровать, укладываясь на бок. – Болит, – ручкой проводит по животу.

– Поэтому надо лечиться, – Ева чуть не плачет вместе с сыном.

Все-таки убеждает его выпить лекарство, проводит ладонью по взмокшему лбу – и, вздрогнув, наклоняется, прижимаясь к нему губами. Тянется к телефону, но в этот момент замечает меня на пороге. Вскидывает голову, устремляет испуганный взгляд, словно видит во мне единственную надежду, а в ее глазах поблескивают слезы.

Чувствую себя еще хреновее. Я не спаситель.

Скорее, я тот, кто перевернет их с сыном крохотный мирок. Точнее, уже это невольно сделал.

– Не стало легче? – хрипло спрашиваю, кивая на измученного мальчишку.

– Температура не сбивается, – пожимает подрагивающими плечами Ева. Всхлипывает и растеряна так, будто сама ребенок. – Врачу из поликлиники звонила, но она уже не выезжает на вызовы. Завтра только сможет. И то к Игорю, потому что этот дом, – окидывает взглядом комнату, – не относится к ее участку. Сказала: или ждать, или отправлять по скорой.

– Мам, плохо, – жалуется Владик, забирая все ее внимание, и хватается за живот.

Малыш едва успевает сползти с кровати, как его тошнит на пол. Лекарство оказывается на ковре. Все зря...

– Черт, – неосознанно выдаю, беспокоясь о ребенке.

– Я уберу, – машинально оправдывается Ева, а сама обнимает плачущего сына.

– Прекрати плевать на ковер. Держи, – взяв салфетки с тумбочки, протягиваю ей.

– Он никогда так сильно не болел. Все время дома сидел, – поглаживает сына по спинке. – Наверное, вирус в детском саду подцепил с непривычки, – покосившись на меня, шепчет чуть слышно: – Мне страшно.

Мне тоже чертовски страшно. Так, как не было никогда в жизни. И в груди гадко ноет. Прямо там, где давно заржавело сердце. Поскрипывает и лупит в ребра с новой силой.

– Спокойно, Ева, – сохраняю ровный тон, покосившись на Владика. Присаживаюсь напротив, касаюсь пальцами его щеки. Горячая.

– Папа полечит? – мальчик смотрит на меня с надеждой и, отпустив маму, вдруг утыкается в мою грудь жарким лбом.

– Папа полечит, – соглашаюсь, чтобы не разочаровывать его.

Между лопатками покалывает.

Папа…

– Я все-таки скорую вызову, – встает на ноги Ева и сжимает телефон.

– Скорая долго к нам едет, – собираюсь с мыслями, чтобы принять решение и оправдать доверие Владика, который жмется ко мне, как беззащитный котенок. – Я позвоню Адаму, спрошу адрес ближайшей платной клиники. У него с тройняшками опыт большой, – хмыкаю, чмокнув ураганчика в макушку. – Отвезем его к лучшему врачу. Не переживай.

Передаю мальчика Еве, а сам набираю друга. Приходится поторопить его, потому что когда дело касается детей, Адам не затыкается. За минуту вываливает на меня кучу лишней информации. И чуть ли не диагноз ставит. Сразу около десятка вариантов выдает. Мне и так хреново, а он лишь хуже делает, разгоняя панику.

– Адрес и имя доктора, Адам, – не выдерживаю консультации многодетного отца.

Получив, наконец-то, внятный ответ, пытаюсь дозвониться до Андрея. Но абонент никак не откликается. Покосившись на часы, протяжно вздыхаю. Не вовремя водитель пропал, обычно он всегда на связи.

Барабаню пальцами по корпусу телефона, размышляя, как поступить. Боковым зрением наблюдаю, как взволнованная Ева пытается вновь залить в сына лекарство. Останавливаю ее жестом.

– Собирайтесь, я сам вас отвезу, – чеканю холодно, стараясь отключиться от недобрых мыслей.

Ева замирает, превращаясь в красивую бледную статую. Она знает о моей фобии…

– Но… – сглатывает тяжело, спотыкается о мой уверенный взгляд и подскакивает, доставая вещи из шкафа. – Спасибо, – пролетев мимо, быстро чмокает меня в щеку в знак благодарности.

Глава 39

Ева

Останавливаюсь возле синего ниссана, бережно прижимая к себе сына, и взволнованно оглядываюсь в ожидании Тимура.

– Садитесь в салон, – ровный, ни на секунду не дрогнувший голос звучит в унисон с сигнализацией.

Фары мигают, сообщая, что машина разблокирована. Я же не спешу погружаться внутрь. Обеспокоенно гипнотизирую огромную мрачную фигуру, окутанную вечерними сумерками. Тимур прокручивает на пальце брелок, останавливается рядом с нами, приблизившись вплотную. Приобняв одной рукой меня за поясницу, вторую протягивает к пассажирской двери. Щелчок и свет из салона падает на нас, ослепив на секунду.

Пытаюсь рассмотреть лицо Тимура, но оно не выражает ни единой эмоции. В темной бездне глаз – полный штиль. И лишь слабый зеленый огонек пробивается, когда взгляд устремляется на Владика.

– Уверен? – наконец, решаюсь спросить.

Вулканов давно не садился за руль, возненавидев все, что связано с машинами. И сегодня переступает через себя. Ради моего сына? В голове не укладывается.

– Разумеется, – спокойно чеканит. – Так будет быстрее и удобнее. С врачом я созвонился, нас уже ждут.

Пальцами касается влажного лба малыша, заботливо поправляет шапку и машинально прижимает нас к себе, словно забывшись. Владик ерзает на моих руках, начинает надрывно кашлять – и все мое внимание переключается на него.

– Ураганчик, потерпи, едем к доктору, – нашептываю успокаивающе, чмокаю сына в висок.

Чувствую, как Тимур слегка подталкивает нас и покоряюсь. Надеюсь на его сознательность и силу духа. После всего, что он уже сделал для нас, я не имею права не доверять ему. Да и Владику больше некому помочь. Сомневаюсь, что если я позвоню Игорю и попрошу его подвезти нас, то он сразу же прилетит. Скорее, пошлет меня куда подальше и отправится отдыхать перед тяжелым рабочим днем. У него каждый был таким, несмотря на то что компанией фактически управляет мать.

– Не хочу укол, – заранее сопротивляется Владик, пока мы устраиваемся на заднем сиденье ниссана.

– Не переживай, – доносится голос с водительского места. – Все будет хорошо, – задумчиво добавляет Тимур, заводя двигатель.

Не знаю, адресована его фраза Владику или он уговаривает самого себя, но в следующую секунду мы трогаемся с места, выезжая на главную дорогу. Невольно вспоминаю, как Андрей говорил, что «босс не верит бога». Тогда мне показалось это глупой шуткой или прихотью уставшего от жизни богача. Я совсем ничего не знала о Вулканове, потом боялась. А сейчас… мысленно молюсь за него. За нас всех.

– Тш-ш-ш, – покачиваю Владика на руках. И он засыпает,