– Да, нашла коса на камень! – вздохнул Василий Антонович. – Я ее предупреждал, чтобы она с вами поаккуратнее… Чуяло сердце, что неприятностей от вас не оберешься. А тут еще эту кормилицу нелегкая принесла, и меня, как назло, рядом не случилось, пришлось Силюшке на ходу импровизировать.

– Ну, по части находчивости она любому сто очков вперед даст! Да и по части ловкости тоже.

– Ловкости ее циркачи обучили. Она после смерти папаши с горя из дома сбежала. Сами знаете, в этом возрасте все юнцы строптивы, хоть мужского, хоть женского полу. Пристала к какому-то шапито, полгода по городам и весям странствовала, трюками разными овладела, в том числе с гримом да с переодеваниями… Насилу я ее отыскал и домой вернул. С той поры она остепенилась, в разум вошла, книжки стала читать. Я однажды на обложки глянул, а там все мудреное что-то: Кампанелла, Аристотель, Сен-Симон… Спрашиваю: и охота тебе эту заумь штудировать? А она отвечает: я – испанка и хочу, чтоб в моем государстве порядок образовался. Вот и вычитываю, как его лучше обустроить.

– Не припомню, чтобы где-то у Аристотеля или Сен-Симона говорилось о том, что для наведения порядка надо взорвать пироглицерином действующую королеву, – съехидничал Максимов, все более смелея.

Василий Антонович посмотрел на него с осуждением.

– Напрасно ерничаете, молодой человек. В моей Силюшке такой пламень горел, что она и себя бы не пощадила, лишь бы цели достигнуть. Что до королевы Изабеллы, то другой такой развратницы, прости Господи, свет еще не видывал! Да что я вам буду пересказывать, вы и сами наслышаны…

– А что бы изменилось, если бы вы ее укокошили?

– Что изменилось? Да всё! Трон бы к первенцу ее перешел, Фернандо. Тому от роду и года нет, не успел еще материно распутство перенять. Пока бы он подрастал, страной бы его отец правил, на правах регента. Его светлость герцог Кадисский – достойнейший муж, он бы весь теперешний бардак мигом прекратил, настали бы в Испании тишь да благодать…

– Как же, помню! – кивнула Анита. – Вы эти суждения нам недавно за ужином излагали, только в иной форме, менее откровенно. Прощупывали, да? Хотели понять, нельзя ли нас из невольных помощников сделать сознательными?

– Если б это удалось, все куда проще было бы, – не стал увиливать господин статский советник. – И затея бы выгорела, и Силюшка на свободе осталась, и вам бы за подмогу перепало.

– Извините, но политическими убеждениями не торгуем! – гордо вскинулся Максимов.

Василий Антонович грустно хохотнул и, приоткрыв дверцу, выбросил окурок на дорогу. Карета продолжала медленно тащиться вдоль берега.

– Где уж мне уж! Да и что теперь сослагательными наклонениями жонглировать? Что сделано, того не воротишь…

Установилась тишина, лишь поскрипывали рессоры под днищем. Внезапно Анита издала смешок, но не грустный, а сардонический.

– Интересный вы человек, monsieur Тищев! Свалили все на падчерицу. Она и книжек начиталась, и, за родную страну радея, пошла королеву убивать. А мне думается, все не совсем так. Вы ведь сами ее к этому подтолкнули!

– С чего вдруг? – Статский советник еще больше нахохлился.

– Вы нам сейчас рассказали полуправду. Кое о чем умолчали и кое в чем слукавили.

Анита раскрыла свой ридикюль, лежавший у нее на коленях, и вынула оттуда маленькую гравюру в кипарисовой рамке – портрет толстощекого господина в камзоле с драгоценной перевязью на груди.

– Имею честь рекомендовать: король испанский Фердинанд Седьмой, отец ее величества Изабеллы. Скончался семнадцать лет тому назад. Взгляни, Алекс. Не находишь ли ты в его чертах сходства с… кем-нибудь из наших общих знакомых?

Максимов взял гравюру, приблизил к окошку, из которого сочился свет.

– Погоди-ка… Эти глаза, форма губ… Есть в нем что-то от Сильвии!

– Вот и мне так показалось. Специально купила этот портрет в лавчонке на Бычьей площади. И, кажется, угадала… Не правда ли, monsieur Тищев?

Как изменился господин статский советник после этих слов! Распрямился, метнул молнии из-под густых бровей и вместо размякшей опечаленной совы стал походить на готового к нападению коршуна.

– Не ведаю, на что вы намекаете, сударыня! – отчеканил он. – Потрудитесь объясниться.

– С превеликим удовольствием. – Анита спрятала портрет короля Фердинанда в ридикюль и достала взамен листок хрусткой бумаги, покрытый витиеватыми литерами, выведенными почерком казенного писаря. – Коллеги дона Ольмоса добыли не так много информации о прошлом сеньориты Сильвии. Ее биографию будто нарочно кто-то подчищал… Однако все нити вели к его величеству Фердинанду. Вот, можете ознакомиться с результатами сыска. – Она показала бумагу господину Тищеву. – Его величество, как известно, был большой баловник, а законных детей имел только от четвертой жены – Марии Кристины. Но, возможно, были и незаконные? Поскольку Мария после его скоропостижного ухода из жизни осталась регентшей на престоле, побочных отпрысков пришлось прятать, чтобы с ними, не ровен час, не приключилось чего-нибудь нехорошего. Вот и Сильвию отправили в соседнюю Португалию и поручили попечительство над ней малозаметному, да еще и иностранному, чиновнику. То есть вам. Так?

– Фантазии!

– Полиции известно о ваших контактах с бывшим премьер-министром Нарваэсом, который в январе этого года попал в немилость и был отправлен королевой в отставку. Не заключили ли вы с ним соглашение? Вы устраняете Изабеллу, а он, пользуясь своим авторитетом, помогает посадить на трон Сильвию, дочь короля Фердинанда. Ведь сын Изабеллы, о котором вы только что упомянули, по мнению медиков, обречен, он не сегодня завтра отойдет в лучший мир. А муж королевы герцог Кадисский не имеет законных прав на престол и не цепляется за власть, она ему не нужна…

Василий Антонович уничижительно зафырчал:

– Вы нагородили черт-те что! Какая мне разница, кто придет к власти в Испании? Я – гражданин России!

– Так-то оно так, но, по слухам, в родных пенатах за вами водится столько грешков, что вы не спешите туда возвращаться. Вам бы и на Пиренеях не нашлось прибежища, если бы не тесная дружба с русским посланником в Лиссабоне господином Ломоносовым. Он вас, можно сказать, обогрел, пристроил на должность… Да? Но это до поры. Придет указание из Петербурга, и он вас выставит. А займи Сильвия королевский трон и вернись Нарваэс в правительство, вам была бы обеспечена такая сладкая жизнь, что лучше не придумаешь!

Василий Антонович посопел, достал прыгающими пальцами из портсигара новую пахитоску, хотел зажечь, но, выведенный из душевного равновесия, сломал ее и, коротко чертыхнувшись, бросил под ноги.

– Я не собираюсь комментировать ваши домыслы, сударыня. Хочу только заметить, что сейчас вы перешли за грань дозволенного. И это вам дорого обойдется!

– Как же вы намереваетесь отомстить нам за погубленную мечту? Учтите, что если ваши дуботрясы покрошат нас саблями в капусту и бросят на дно Тахо, то вам это даром не пройдет. Дон Ольмос знаком с моими выводами и знает о вашей роли во всей этой истории. Кроме того, на нашей стороне королева Изабелла, которую мы спасли от верной гибели…