– Спасибо. Ты держишь слово. – И вздумала же испортить благодарность, пошутив: – Дашь слово не убивать меня в конце?

Не стоило смотреть на него после этих слов, тогда бы и ответ прозвучал шуткой.

– Не могу обещать.

Взгляд был серьезен. Глаза прозрачные, чистые, но невероятно пустые. Холодные.

Вздрогнула. Не удержалась. Это ведь про таких, как я, придумали: «Не лезь на рожон».

– Отличный стимул идти дальше, – мой смешок прозвучал невесело.

– Тогда сбеги.

Из пустого взгляд стал пронзительным, острым. Но какой пугал больше? Я отвернулась. Знать бы, куда бежать.

– Ложись. Я вылечу их.

Уступка от Эйдена? Или пока оценивал меня сканирующим взором, представил, как буду уныло плестись позади, морщась от каждого шага, и снова замедлю движение?

– Мило с твоей стороны.

Я послушно легла. Истерить теперь, что ли. Или правда кидаться в ночь за стенами храма и бежать в неизвестном направлении. Мы все еще были полезны друг другу, так почему бы не извлечь этой пользы?

Кровь на шее давно смылась дождем, и мужчина, достав клинок, сослуживший нам отличную службу, привычно уколол палец. А ведь и правда привычно. Я даже не вздрогнула при виде оружия в его руках. Вот и вопрос свой произнесла, позабыв, что кардинал защищает до определенного момента. Только оно само так происходило. Типичная женская наивность, выраженная в безотчетной вере, что ради особенной меня маг изменит собственным планам. Конечно, не изменит, умом я это понимала. Только когда женщины думали головой, а не чувствами?

Я ощутила тепло от его ладони, в районе груди, где боль от ранок стала отпускать, и довольно вздохнула. Эйден лечил быстро, почти не касаясь меня, а когда перешел к ногам, я поняла, что внимательно слежу за ним. Изучаю сосредоточенное лицо и сжатые губы.

– Это тяжело? – оперлась на ладони, наблюдая, как он проводит рукой над последней ссадиной, которая затянулась на глазах.

– Для меня.

– Почему?

– Много причин.

Он отстранился, быстро окинул взглядом, убедиться, что больше нечего лечить.

– Но ведь я не похожа на Ану, – хмыкнула негромко.

– Не похожа, – кивнул он.

– Тогда и не смотри. – Я крепко прижала к груди рубашку.

– Не смотрю, – он перевел взгляд на огонь. Как всегда. Отворачивался, если просила. И в этот момент захотелось сказать какую-то гадость, а пересилить себя было непросто.

– Спасибо… за лечение. И за веревку. Мне… не хотелось упасть.

Нервно передернула плечами и снова вспомнила, как едва не простилась с жизнью. Воспоминание окатило ледяной волной, я потянулась рукой к волосам и в судорожном жесте сжала в кулаке неровные концы, прошептав:

– Пригодилась.

Эйден так внезапно накрыл своей ладонью мою, что я вздрогнула. По инерции повернула к нему голову, совсем не ожидая, что его рука опустится на шею и вдруг сдавит пальцами в не менее судорожном жесте. На краткий миг вспомнился мой брачный ошейник, я лихорадочно вдохнула, а маг склонился и резко прижался к открытым губам. Стихии! Не ждала поцелуя. Не в этот момент. И не привыкла, что он может быть таким жестким в своих прикосновениях. Совершенно не тот поцелуй, когда мягко спрашивают разрешения, выявляя границы дозволенного. Он требовал и настаивал, и не мог ждать.

Я упала на скамью, куда он толкнул, а маг выхватил из рук и отшвырнул прочь рубашку. Ладонь крепко сжала плечо, стоило лишь дернуться прочь, и снова жаркие губы прикоснулись к моим, а когда сломили сопротивление, заставив ответить, спустились к шее и ниже.

Я чувствовала тяжесть его тела, как оно придавило к твердой скамье, и чуть шершавые ладони на обнаженной груди, на животе и бедрах, губы, оставлявшие повсюду горячий след. Сумасшедшие поцелуи, вовлекающие и меня в его безумие. Путающие в паутине тумана, в желаниях, заставляющих пылать, точно горящую спичку.

Боги! Эйден! Зачем?

Когда я раскроюсь тебе, позволяя взять все, что захочешь, разве сможешь мной обладать? К чему намеренно сводишь с ума? Зачем так целуешь меня? Что это? Отчаянная попытка, поскольку за спиной осталась бездна? Или желание вынудить забыть о побеге, подчиниться и пройти весь оставшийся путь? Это для меня на нем множество разветвлений, а у тебя лишь две точки – из начала в конец. Мне хотелось умолять: «Нет, Эйден, нет», – но не нашла в себе сил просить его остановиться.

Этот мужчина заставил позабыть об ином. Сейчас я хотела, чтобы он владел мной. Готова была отдаться вся без остатка. Если только мог взять, а нет, так сойду с ума и попросту задохнусь от желания. Даже прохладный воздух обжигал горло, но и головы не запрокинуть, чтобы глубже вдохнуть, поскольку Эйден был надо мной, крепко прижимая к скамье. В его глазах тоже светилось безумие. Оно разгоралось ярче, сильнее. Пугая, гипнотизируя. Если его создавали машиной, то не смогли до конца убить желания тела. И сейчас это мучило меня, а его приводило в исступление. Не позволяло довести до конца то, что начал, завладеть тем, чего хотел.

Я бы не выразила протеста, попробуй он сейчас убить. Так было проще все прекратить. Разве намеренно не дразнила во время пути, полагая, будто обрету преимущество, хоть толику власти и контроля над ним? Не обрела. Разве не позволила прикасаться к себе сейчас, когда он чуть не упустил меня на скале? Расчетливая Сэйна, напрочь промахнувшаяся в собственных расчетах. Хотела его страсти, а теперь она вызывала боль.

Легкое движение воздуха у горла, и звон, словно на пол упала сталь. Резкий рывок, когда он дернул меня вниз, крепко прижав к себе за талию, а я выгнулась, глядя в потолок храма с побитыми временем фресками диковинных существ. Единое целое противоположностей. Невозможное, ставшее возможным. Их облик размывался перед глазами от горьких слез, а потом сухие фрески задрожали, посыпавшись вниз от моего пронзительного крика. Он соединил в себе: жажду, страх, мечту и потерю. А мое тело впустило в себя Эйдена, вобрало силу первого проникновения. Его боль, ярость и желание. И крик сменился стоном. Я не верила себе. Я все-таки утратила разум.

Но как же хорошо было в этом бреду. Слезы, стоны мешались с рваным хриплым дыханием. Требовательность, глубина его движений во мне, бешеный ритм, унимающий ломоту напряженных мышц и зарождающий в теле огонь, который в итоге сожжет, не оставив и пепла. Я чувствовала, Эйден погубит меня, но никому прежде не отдавалась столь полно, поскольку до глубины души поразило новое знание – это бывает вот так. В объятиях мужчины можно потерять себя, обрести, умереть и снова воскреснуть.

Рассвет ли настал за закрытыми ставнями? Огонь погас, камень грел слабее, но холода не ощущалось. Скорее абсолютная тишина и пустота там, где с пробуждением не почувствовала присутствия Эйдена. Я не проснулась рядом с ним этим утром. Маг ушел раньше, а гулкий зал перестал быть сакральным местом, он казался скоплением серых безликих камней и непонятных надписей. Лишь стены, очаг да скамья и абсолютная тишина вокруг.