Он немного подумал и протянул папку Стиви.

Надпись на ней гласила «МАКЕНЗИ». Папочка была тоненькая, внутри лежало всего несколько исписанных от руки страниц, представляющих собой разорванный на несколько частей желтый лист бумаги формата А3. Очень многие заметки касались того, что, где и когда происходило. Потом шла страница, на которой было всего два пункта:

* В ночь похищения Эллингэм около двух часов ночи покинул дом примерно на 45 минут, причем вышел не через дверь. Скорее всего, ушел из своего кабинета. Макензи, похоже, уверен, что под Гранд-Хаусом есть тоннель, который тянется к противоположному концу территории школы. Наверняка к нему примыкает еще один, начинающийся под коттеджем «Минерва», где он поселил свою любовницу.

— Ни хрена себе! — воскликнула Стиви. — Так вот откуда о существовании тоннеля узнала Герти вон Куворден.

В бумаге был еще один пункт, представлявшийся важным.

***Последним, что произнес Альберт Эллингэм, были такие слова: «Это оказалось на проводе».***

— На проводе? — повторила Стиви.

— Ну да, — подтвердил Хантер, — тетка мне читала. По ее мнению, «на проводе» означает по радио. В тот вечер, когда погиб Альберт Эллингэм, шла большая постановка…

— «Война миров», — сказала Стиви.

Об этом можно было прочесть в любой книге, посвященной данному делу. Вечером в день гибели Альберта Эллингэма по радио передавали постановку Орсона Уэллса под названием «Война миров» — спектакль о вторжении инопланетян в Нью-Джерси в духе нового радиовещания. Проблема лишь в том, что в 30-х годах прошлого века публика еще не привыкла к такого рода метафикции, и тысячи слушателей чуть с ума не сошли, решив, что на Землю действительно прилетели пришельцы и вскоре наступит конец света.

— Как-то странно, что об этом вообще упоминается, — сказал Хантер.

— На проводе… — повторила Стиви. — И это называется великим откровением? Тоннель и какой-то провод? А как насчет завещания?

— Это она ни в жизнь не стала бы записывать. Как я уже говорил, у нее настоящая паранойя. Ей ненавистен даже тот факт, что у меня есть телефон, на который можно делать фотки. Но я думаю, что… ладно, ты и сама видела бутылки. Плюс запах. И все остальное тоже.

— Такое трудно не заметить.

— Надо сложить все, как было, — сказал он и потянулся за папкой, — тебе, думаю, лучше уйти, а то… Слушай… можно было бы… если хочешь, можно прогуляться или куда-нибудь сходить. Попить кофейку. В общем, отправиться в местечко, где не воняет как в заднице. Пока она не вернулась и не увидела тебя.

Они зашагали по Перл-стрит, прочь от университетского квартала, в сторону Черч-стрит, где располагались магазины и туристическая зона. Улица была заставлена машинами, поэтому они шли по самой середине. Какое-то время ничего не говорили — просто не возражали, что между ними повисла тишина.

— Однажды она лечилась, — наконец произнес он. — Лет десять назад. Организовала все моя семья. По словам тетки, она согласилась только потому, что ее заставили, чтобы доставить им радость. Послушать ее, так у нее никаких проблем нет. Думаю, она и сама в это верит.

— Жаль.

— Да ладно, — сказал Хантер, — все нормально. Не с ней, конечно же, но… ладить с ней совсем нетрудно. И жить в основном отлично. Воняет в доме потому, что она курит, не выходя на улицу, и напрочь лишена обоняния. Но в моей комнате… там лучше. У меня огромный воздушный фильтр и целый набор ароматизаторов. Я часто открываю окно. До такой степени, что даже мерзну.

— Звучит здорово, — ответила Стиви.

— Иногда ночую не дома, — продолжал Хантер, — а у друзей в университетском кампусе. Просто ложусь на полу. Невелика беда, если учесть, что живу всего в нескольких кварталах оттуда.

— Зачем тебе это? — спросила она. — Я имею в виду: жить здесь?

— Я получил льготу на обучение, и, пока учусь, у меня есть бесплатное жилье. Присматриваю за ней, держу в курсе остальных. Думаю, когда я рядом, ей лучше. Она регулярнее питается. Вероятно, меньше пьет. Иногда с ней случаются… приступы. Нет, ты не подумай, она совсем не опасна. Просто орет, не более того. Мы заключили сделку: она не садится за руль. Езжу я, она ходит пешком или берет такси.

«Интересно, Хантер действительно по этому поводу не заморачивается или это только кажется?» — подумала Стиви. Жить с теткой-алкоголичкой в насквозь прокуренном доме в обмен лишь на бесплатную комнату, стол и льготное обучение — вероятно, не лучшая в мире сделка, хотя на каком-то уровне Стиви его понимала. Человек всегда делает то, что ему необходимо.

Вступает в сговоры.

— Ты не спросила меня о костыле, — сказал он.

— Просто решила, что не надо, — ответила она, — поскольку никакого гипса нет, думаю, ты пользуешься им постоянно.

Хантер кивнул.

— Ювенильный ревматоидный артрит. Я заболел им в пятнадцать лет. Холод мне на пользу не идет. По правде говоря, мне бы жить где-нибудь во Флориде, но я обосновался здесь, в теплом и солнечном Вермонте.

— Неплохой вариант, — сказала Стиви.

— Всему виной — большая скидка на обучение. У моих друзей есть японские матрасы.

Справа показалась кафешка, Хантер направился к ней, но Стиви задержалась.

— Тоннель, — сказала она.

Хантер повернулся.

— Что тоннель?

— Как Элли там оказалась и умерла? Если бы о нем было известно раньше… даже не знаю. Может, ее нашли бы вовремя. Твоя тетка о нем знала. Хотя она ни в чем не виновата, Элли бежала из-за меня.

— Я не знаю, что там произошло, но вынужден признать, что ты права… — сказал на это Хантер. — Разве нет? Насчет того, что сделала Элли?

— Да, но… мне кажется, что этим история с ней не ограничивается.

— Что ты хочешь этим сказать?

Стиви покачала головой. Она и сама не понимала, что имела в виду, потому что тонула в избытке информации.

— А знаешь что, — сказал он, — на берегу, прямо у воды, есть отличные качели. Садишься на скамью и качаешься. После таких качелей жизнь становится лучше. Может, попробуем? Все лучше, чем кофе!

«Качели со скамьей…» — звучало отлично. Рядом с Хантером ей было… Она даже не могла толком сказать. Неплохо. Может, немного странно, ведь он был такой дружелюбный. Но, может, с ним что-то было не так? Неужели, если человек просто уравновешен и мил, с ним обязательно что-то не так?

— Ну конечно! — воскликнула она. — Пойдем, покачаемся. Я бы точно придумала что-нибудь похуже.

Они повернули обратно на Черч-стрит и пошли к озеру. Стиви вытащила телефон, посмотреть, который час.

— Ни фига себе, — сказал Хантер, — из этого парня сейчас выбьют все дерьмо.