Выхожу вслед за ней за ворота.

И тихо присвистываю.

Она оглядывается.

Глаза большие, на щеках румянец, пухлый рот в удивлении приоткрыт - просто взять и сцапать.

- Куда рванула, партизан? - подхожу ближе, и перед глазами ночь проносится, как вчера унес это сладкое тело в постель на руках, и я ведь так и не спал.

Ждал, когда проснется она.

Она проснулась. И дала дёру от меня.

- По делам рванула, - она смотрит на меня, на сотовый, что сжимает в руке, по сторонам, снова на меня. Щурится. - Чего тебе?

В моих планах были объятия с утра, кофе в постель там, роза в вазе, я все приготовил, но меня опередил дед, попёрся к ней с маминым соком.

И все равно. Можно со своим первым мужчиной быть поприветливее.

- Помнишь, как дома вчера оказалась? - намекаю на ночь и подхожу к ней вплотную.

И на мой вопрос следует реацкия, которой я не предвидел.

Она отшатывается. Сводит светлые брови. Уставилась на меня, будто впервые видит. Рюкзак падает с ее плеча, она машинально подхватывает его за лямку.

- Так это ты был ночью? - с вызовом спрашивает, и я выпадаю в осадок.

- В смысле? - шагаю на нее. - Совсем ничего помнишь?

- Ну-ка не подходи, - она пятится, под подошвами хрустят сухие веточки, от ветра взметается в воздух ее хвост, она отбрасывает его за спину. - Ничего не было.

- То есть как это? - усмехаюсь. Хорошо пошутила. - Чего не было?

- А ты о чем?

Останавливаюсь.

Не помнит?

Теребит рюкзак и внимательно меня разглядывает, морщит гладкий лоб.

В раздражении верчу ключи от машины на пальце, изучаю ее в ответ.

Не могла она такое забыть, что за бред. Так орала, царапалась и кусалась, так целовалась…еще и впервые.

Я первый, первый.

И стану единственным, всё моё.

- Алиса, - оглядываю затянутые в джинсы стройные ноги, небрежно наброшенную на плечи кожаную куртку, белую футболку, под которой отчетливо проступают очертания груди…

Она еще и без лифчика.

- Иди сюда, - требую.

Она продолжает пятиться, нас разделяют десяток шагов, пожухлая трава, следы от протекторов, нарастает гул двигателя, и подъезжает белая такси эконом-класса.

Алиса зыркает на меня. Оборачивается и торопится к авто.

- Куда пошла, стой, - тру лицо и иду за ней.

Она юркает в машину и хлопает дверью.

Стучу по стеклу водителя, дергаю ручки, слышу, как она поторапливает его, и толстощекий мужик за рулем дает газу.

- Ну охренеть! - бью ладонями по рванувшему от меня грязному кузову, чертыхаюсь и сплевываю в траву.

Возвращаюсь к воротам, толкаю решетку, створка с грохотом брякает, я по саду иду.

Что за пизд*ц.

Так себя не ведут.

Далеко она на этой консервной банке не скроется, я ее догоню.

У дома, в ряд, три наших машины, братья торчат рядышком, о чем-то треплются. Игнорируя, прохожу мимо, к своей тачке, но слышу окрик в спину, и резко оборачиваюсь.

- Чего надо? - неприветливо рявкаю, как Алиса мне, пару-тройку минут назад.

Они молчат, на меня одинаково вылупились, и меня разбирает не к месту хохот.

- Она уехала, не ждите, - говорю и открываю машину. - И, вообще. За шлюхами в другое место пизд*йте. Девочка она. Была. До этой ночи.

Они переглядываются. На ветру шумно качаются деревья. Позади наш дом, впереди ворота, я хочу в машину прыгнуть, но медлю почему-то.

- Ты охренел? - обрывает молчание брат, меня взглядом сверлит.

- Я? - жму плечами, вины за собой не вижу. - Нет. Это ты охренел. С каких пор всё самое лучшее - сразу твое?

- С рождения.

Говорит он. И замолкает. Смотрит на нас, и на его лице впервые за все время, сколько я помню - мелькает изумление.

Это не он придумал, что всё его. Это нас так воспитали. Это нам вдалбливали не один десяток лет.

И вот они плоды.

Он смотрит на меня волком. А я на него.

Он молча разворачивается, бухается в машину, стартует так резко, что своей драгоценной тачкой сбивает фигуру лебедя возле фонтана и гонит к воротам.

Минус один, остаемся вдвоем.

Переглядываемся.

- Ты не согласен? - прислоняюсь к машине, киваю второму брату. - Я х*йню сказал или что? Не так всё у нас?

Он не согласен. Или просто не посвещает меня в свои мысли, не глядя по сторонам садится за руль. Сквозь стекло пристально смотрит на меня.

И показывает фак.

Так знакомо, как в детстве, вот только мы давно взрослые мужики и средними пальцами в лицо друг друну не тычем.

Но я складываю из пальцев невербальный жест - фигу.

И тычу ему в ответ.

Меня пылью обдает, когда его машина срывается с места.

Отлично. Пошли они оба нахер.

Падаю на сиденье и выкручиваю руль, последним вылетаю за ворота.

Глава 37

Алиса

- Как это ты не помнишь? - таращится на меня Вика.

Уже жалею, что ляпнула это.

Но поделиться мне больше не с кем, а меня распирает. Натягиваю узкую юбку вишневого цвета и подхватываю с дивана блузку, смотрюсь в зеркало.

В комнате персонала убирать некому, и поэтому по стеклу бегут мутные разводы.

Застегиваю пуговки на белой блузке, заправляю ее под пояс юбки и оглядываю себя. Стажировка на официантку закончилась сегодня, и мне выдали форму.

Администратор, когда я приехала пригрозила - мол, еще раз отлучусь со смены без спроса, как вчера - и мне будет плохо. Но меня спас тот гость-колобок, который вручил мне кучу денег за то, что я перед его деловым партнером чуть ли не с опахалом скакала.

Они за ночь в сауне оставили такую сумму, что можно было бы скромную однушку в спальном районе купить, а обслуживала их я.

И админ теперь думает, что я талисманчик “Пантеры”.

- Алиса, я в шоке, - говорит Вика и застегивает ремешки на босоножках. - Не молчи, - требует. - Что теперь делать будешь?

- Да не знаю я, - в раздражении откликаюсь и тру засос на шее.

Боже мой.

Я теперь женщина. И даже толком не прочувствовала этого, в памяти так смутно, и так горячо, кадры этой ночи яркими вспышками проносятся, вот он на мне, и мои ноги обвивают крепкие мужские бедра, ногти царапают гладкую, чуть вспотевшую