Не менее дружественно Beatles относились и к своим американским подражателям, признавая, что музыкальное мастерство многих из них намного превосходило их собственное. Даже при своем недостижимом звездном статусе они оставались страстными меломанами, всегда готовыми сделать рекламу певцам или группам, у которых, по их мнению, был потенциал, — не глядя на то, что это могло привести к увеличению числа конкурентов.

Никто не был так щедр на признание и поощрение новых талантов, как Пол. То и дело в течение 1965 года — возможно, самого лучшего года в истории для искреннего жизнерадостного попа — его можно было услышать по радио бескорыстно расхваливавшим «Do You Believe in Magic?» Lovin’ Spoonful, «Hang On Sloopy» McCoys, «Help Me Rhonda» Beach Boys и кавер Byrds на «Mr. Tambourine Man» Боба Дилана — не забывая подчеркнуть, что собственная дилановская версия на альбоме «Bringing It All Back Home» еще лучше.

Впервые он попробовал марихуану вместе с Брайаном и остальными Beatles под конец их вторых американских гастролей, в августе 1964 года. Место было самое что ни на есть публичное — люкс-апартаменты в нью-йоркской гостинице «Дельмонико» с тысячами поклонников (и десятками полицейских), толпящимися внизу на улице, и пестрой компанией людей из музыкальной индустрии, собравшимися на прием в соседнем помещении.

Поводом была их первая встреча с Бобом Диланом, исполнителем, в котором уже многие начали отмечать сходство с Джоном. Наркотиком поделился сам Дилан, предполагавший, что хозяева приема, конечно же, знакомы с этим средством расслабиться, полюбившимся музыкантам еще в эпоху джаза и регтайма. Узнав, что Beatles никогда не пробовали ничего сильнее амфетаминовых таблеток и бензедриновых вкладок в носовые ингаляторы, он был поражен. Оказалось, его обманул ливерпульский акцент на «I Want to Hold Your Hand»: когда они пели: «I can’t hide, I can’t hide» («Не могу спрятать, не могу спрятать»), Дилану слышалось: «I get high, I get high!» («Ловлю кайф, ловлю кайф!»).

Если у Джона, Джорджа, Ринго и Брайана первый косяк спровоцировал стандартное бесконтрольное хихиканье, Пола накрыла убежденность в том, что ему внезапно открылись все тайны жизни, и он заставил роуди Мэла Эванса ходить за ним повсюду с ручкой и бумагой, чтобы записывать под его диктовку. К сожалению, эту бумажку он потом так и не нашел.

С тех пор в обычном для Beatles духе «один за всех, и все за одного» анаша превратилась в центральный элемент их совместной жизни. И на первых порах в этом не было никакого или почти никакого риска. Британия начала шестидесятых была обществом, практически свободным от того, что позже назовут рекреационной наркоманией, хотя сильнодействующие наркотические препараты были доступны в лечебных целях по рецепту врача или продавались безрецептурно, например в составе лекарств от простуды. Большинство британских полицейских в ту эпоху не смогли бы отличить марихуану ни по виду, ни по запаху. Любые неудобные вопросы легко обходились ссылкой на то, что это всего лишь «фитосигареты».

Пол считал влияние марихуаны исключительно благотворным — точка зрения, от которой он не отказался даже после того, как врачи стали говорить противоположное. Душистый травяной дым, навевающий сон большинству его вдыхающих, у него лично создавал «приподнятое» настроение. Он видел в анаше современный эквивалент индейских трубок мира, которые погружали всех куривших в один и тот же эйфорический, миролюбивый туман. «Почти все думают, что его „Got to Get You into My Life“ — это песня о любви, — говорит Барри Майлз. — На самом деле она была написана про анашу — так сильно она ему нравилась».

Beatles снимали «На помощь!», находясь почти все время под ее влиянием — под «радостным кайфом», как будет вспоминать режиссер Ричард Лестер. На каждых гастролях трава укладывалась с остальным багажом, с минимальными предосторожностями: роуди Нил и Мэл покупали блоки сигарет по двести штук отдельными пачками, после чего высыпали табак из каждой бумажной трубочки и набивали их растрепанными пахучими волокнами. Самая нахальная выходка — так и оставшаяся без всяких последствий — сопровождала награждение их орденами Британской империи, которое королева проводила в Букингемском дворце. Джон утверждал, что перед встречей с монархом они забежали в дворцовую умывальную комнату и сделали несколько успокаивающих затяжек, хотя Пол теперь говорит, что они всего лишь раскурили обычную сигарету, как непослушные мальчишки на заднем дворе школы.

В периоды записи на Эбби-роуд Джон выезжал из своего нового особняка в суррейском Уэйбридже, забирал Ринго из его дома в том же районе, и оба курили анашу все двадцать с лишним миль до Лондона. Как правило, к моменту прибытия от дыма и избыточного отопления в машине их начинало мутить, и они вылезали из нее практически одного цвета с травой.

В студии они не осмеливались курить в присутствии сурово, по-директорски выглядящего Джорджа Мартина, однако периодически коллективно сбегали для этого в мужской туалет или жались за акустическими щитами вокруг барабанов Ринго, чтобы их было не видно из-за пульта. Их продюсер был точно так же не в курсе и первого намека на наркотики, который Джон с Полом протащили в текст песни: «turn me on when I get lonely» («заводит меня, когда мне становится одиноко») в сочиненной Полом «She’s a Woman». Пол тщательно следил за тем, чтобы сохранить свое новое хобби в тайне от отца, хотя его малолетняя сводная сестра Рут обратила внимание, что теперь, приезжая в Хесуолл, он необъяснимо долго и, по-видимому, весело проводил время с друзьями-музыкантами среди виноградных и помидорных кустов в теплице Маккартни-старшего.

Среди его приятелей на Уимпол-стрит, как выяснилось, анаша давно не была новостью. Друг Питера Эшера Джон Данбар попробовал ее — и многое другое, — еще когда путешествовал автостопом по Америке. Работавший в книжном магазине друг Данбара Барри Майлз мог рассказать все о каждой творческой личности, черпавшей в ней вдохновение: от поэтов-битников пятидесятых до литературных гигантов Парижа двадцатых. Как раз от Майлза он узнал об Элис Б. Токлас, любовнице Гертруды Стайн, и ее «Поваренной книге», которая была не менее знаменита, чем герметическая поэзия Стайн, и включала рецепт пирожных брауни с гашишем. «Я сказал Полу, что Сью, моя жена, получила рецепт Токлас от Брайона Гайсина [художника, писателя и поэта] и собирается его попробовать, — вспоминает Майлз. — Вернувшись домой, я обнаружил его на кухне: он сидел на столе рядом с раковиной и болтал с Сью. Оказывается, он зашел, чтобы взять рецепт. Думаю, она никогда еще не была так не рада меня видеть».

Одной из сфер, свободных — пока что — от влияния марихуаны, было коллективное сочинение песен с Джоном. Согласившись, что трава слишком затуманивает сознание, они продолжали работать по-старому, давая себе максимум три часа на каждую песню, после чего каждый записывал набело готовый текст. Только если песня получилась, они делали себе подарок в виде косяка на двоих. Как-то раз, после завершения «The Word», они, сделав пару первых затяжек, не просто выписали текст, но превратили его в подобие средневековой «иллюминированной рукописи», используя для этого цветные карандаши Джулиана, сына Джона.