Rubber Soul зафиксировал дальнейшую эволюцию типично «ленноновских» и «маккартниевских» песен, несмотря на сохранение формально парного авторства. От Джона здесь «Girl», «Norwegian Wood» и «Nowhere Man» («Человек ниоткуда») — едва завуалированные автопортреты, полные ощущения неприкаянности и нелюбви к себе, которые впервые стали проглядывать еще на Help!. Наоборот, самая заметная вещь Пола выглядит почти хвастовством, намеком на его интересную светскую жизнь и новый круг друзей-интеллектуалов.

На самом деле она во многом была обязана одному очень старому другу, а именно Айвену Воэну, который учился с Полом в Ливерпульском институте и познакомил его с Джоном на приходском празднике в Вултоне. После школы Айви поступил в лондонский Университетский колледж, где изучал классическую филологию, и там же встретил свою жену Джэн, занимавшуюся современными языками. Супруги жили теперь в Ислингтоне и часто общались с Полом и Джейн, как, впрочем, и с «человеком ниоткуда» у него дома в Уэйбридже.

Джэн Воэн превосходно говорила по-французски, и однажды, когда они с Айви сидели в гостях в доме Эшеров, Пол попросил помочь ему с песней, которую он сочинял. «Ему нужно было французское женское имя и что-нибудь к нему в рифму. Я предложила „Michelle“ и „ma belle“ („моя красавица“). Потом ему понадобился французский перевод фразы „эти слова так подходят друг к другу“, и я продиктовала ему: „sont des mots qui vont trés bien ensemble“».

В сентябре предыдущего года Майлз с Джоном Данбаром открыли первый в Лондоне гибрид книжного магазина и художественной галереи, посвященный изобразительному и литературному авангарду. Когда Марианна Фейтфул отказалась инвестировать в проект мужа свои музыкальные заработки, финансирование взял на себя Питер Эшер, который ссудил Данбару и Майлзу по 600 фунтов каждому и вложил 600 фунтов от себя, в результате чего родилась компания, объединившая в своем имени — MAD — инициалы фамилий трех партнеров.

Помещение было найдено в Сент-Джеймсе, на Мейсонс-ярд — в крошечном закольцованном тупике, где по случаю уже квартировал сверхмодный клуб «Скотч оф Сент-Джеймс». Книжный магазин на первом этаже и галерея в подвале получили единое название «Индика» — в честь одной из трех разновидностей конопли.

Придерживавшаяся широких взглядов семья Питера, как всегда, обеспечила поощрение и поддержку. Для книжного магазина его сестра Джейн пожертвовала старомодный кассовый ящик, с которым играла в детстве. Кроме того, как это уже раньше произошло с Полом, Эшеры свели компанию MAD с собственными — а также королевскими — банкирами, фирмой Coutts, в конторе у которых чековую книжку тебе выносил на серебряном подносе лакей в ливрее.

Никто не вложил в реконструкцию и оформление «Индики» столько труда и старания, сколько Пол. Демонстрируя физические навыки, о которых не подозревали даже его самые близкие лондонские друзья, он часами что-то приколачивал, пилил, сверлил, грунтовал стены «зеленой слизью», чтобы потом выкрасить их в обязательный для арт-галерей белый цвет. Кроме того, он пожертвовал своим чистеньким «астон мартином», на котором, например, доставляли доски для книжных стеллажей.

Пресс-агенту Beatles Дереку Тейлору Пол до тех пор казался воплощением лондонского денди эпохи свингующих шестидесятых — человеком, «который всегда знал, как ложится складка на задней части его брюк и насколько плотно притален его пиджак». И Тейлор был не единственным, кого поразил этот усердный и неунывающий мастеровой, в которого превращался Пол ради того, чтобы помочь брату Джейн. Однажды в магазине оказалась японская журналистка, которая хотела взять интервью у Питера Эшера — его поп-карьера в составе Peter and Gordon по-прежнему процветала, в том числе с помощью новых песен Пола (под именем Леннона и Маккартни и один раз — под псевдонимом Бернард Уэбб). Когда она расположилась с Питером в еще не отделанной галерее, то была поражена, увидев вдалеке Пола, который стоял на стремянке и, держа во рту сигарету, заколачивал в стену гвоздь.

Майлз и Данбар рекрутировали для общего дела и других своих друзей и знакомых, в том числе вечно нищего поэта Пита Брауна, который потом будет писать тексты для супергруппы Cream, и некоего валлийца, известного только как Таффи, который утверждал, что подрабатывает водителем на ограблениях банков. Таффи получил в свое полное распоряжение маккартниевский «астон мартин» и мог бы стоить Полу целое состояние за одни только превышения скорости, однако полиция, узнав имя владельца автомобиля, каждый раз отказывалась его штрафовать. Пол позже выяснил, что за время поездки в аэропорт Хитроу, чтобы забрать Марианну Фейтфул, его остановили за скорость 128 миль в час на пути туда и за скорость 135 миль в час на пути обратно.

Партии книг, прибывшие до открытия магазина, складировали в подвале Эшеров на Уимпол-стрит — в помещении, повидавшем на своем веку многочисленные упражнения на блок-флейте под руководством Маргарет Эшер и многочисленные авторские обсуждения Леннона и Маккартни. Для Пола подвал стал своего рода частной библиотекой: поздно ночью он спускался из своей мансардной спальни и листал свежеотпечатанные тома, с всегдашней щепетильностью оставляя записку о том, что было им взято, чтобы стоимость удержали с его счета.

Среди отобранных им книг были, например, сборник стихов Эда Сандерса из Fugs под названием Peace Eye («Мирный глаз»), «Наркотики и сознание» Роберта С. де Роппа, а также биография Альфреда Жарри, французского драматурга XIX века, который написал первую в мире сюрреалистическую пьесу «Король Убю» и придумал философию «по ту сторону метафизики», названную им патафизикой. Пол усвоил философию Жарри не лучше, чем все остальные (патафизике давалось больше ста различных определений, одинаково туманных и многословных), однако прилагательное «патафизический» осталось в его словесной копилке, чтобы всплыть снова в строчке песни почти три года спустя, в совершенно другом контексте.

Пол в «Индике» занимался не только физическим трудом — ему также довелось применить свои графические таланты, которые в присутствии Джона всегда оставались под спудом. Он помогал с оформлением флаеров, распространявшихся перед торжественным открытием, а также разработал дизайн фирменной оберточной бумаги. «Он сидел над этим примерно двое суток, запершись у себя в комнате на Уимпол-стрит, — вспоминает Майлз. — Мы даже думали, что у него там поселилась поклонница».

В вечер открытия он примчался на своем «астоне» с двумя тысячами листов сверхтонкой бумаги, которую напечатали по его заказу, — на ней перекрещивающимися полосами, как на вновь вошедшем в моду британском флаге, были написаны название магазина, адрес и номер телефона. «Поражало, сколько старания и мысли он вложил в это дело, — говорит Майлз. — А ведь мог спокойно набросать общую идею и отдать печатникам, а те бы просто набрали все готовым шрифтом».

Вскоре британская пресса пронюхала про эти не приличествующие битлу новые занятия Пола, тем самым дав ему первому почувствовать на себе непонимание и насмешки, с которыми по тем же самым причинам много времени спустя столкнется Джон. Когда Лучано Берио, маэстро пленочных манипуляций, должен был давать в Лондоне редкий концерт, Пол отправился послушать его в Итальянский институт. Однако представление было безнадежно испорчено поведением фоторепортеров, которых Берио интересовал в самую последнюю очередь. Это оскорбление в адрес композитора рассердило Пола, как мало что в его звездной жизни. «Вам лишь бы все портить, — кричал он, глядя в щелкающие объективы. — Может быть, попробуете хоть что-нибудь создать для разнообразия?» На следующее утро саркастический заголовок в Daily Mail гласил: «ВОТ КАК БИТЛ ПРОВОДИТ СВОИ ВЕЧЕРА».