мои воспоминания. И вторжение в дом таким варварским способом, разрушения в подвале резанули по живому. Для меня это был не просто взлом, не просто похищение чего-то, о существовании чего я и не подозревала. Я воспринимала это как вандализм. И от этого ощущала себя еще хуже.

Как будто саму память бабушки попрали, втоптали в грязь.

И вот на эту ужасно травмирующую для меня ситуацию наложилась нервотрепка с проверкой. К концу этого дня меня прямо трясло в нервной лихорадке. Да еще и пришлось утром заехать в полицейский участок.

И вот когда я собиралась идти домой, на сотовый позвонил Орлов.

Я думала речь пойдет о следователе, которого он планировал навестить. Или о соседке, на чьи показания Орлов очень рассчитывал. Но Александр вдруг ошарашил:

– Уля. Я знаю все, что ты скажешь. Но я очень переживаю из-за Димы. Вся эта ситуация – вскрытие дома твоей бабушки, убийства в городе и прочее… Все это как-то связано с историей твоей семьи. Во всяком случае, именно такая картина вырисовывается у меня в голове. И я не могу оставить тебя и Диму в опасности. Поэтому я перевез твоего сына и Зинаиду Ивановну к себе. Она будет присматривать за ребенком. А ты приезжай тоже. Пока поживете у меня, а потом посмотрим.

Я слушала и не верила собственным ушам. Казалось, это все дурной сон. Просто сон и не более.

Митюшка у Орлова. Он его забрал… Забрал моего сына. Своего сына, но это все равно не дает ему права…

Наверное, мне следовало прислушаться и к другим словам Орлова. Про историю моей семьи и убийства, про странности со взломом дома бабушки. Но я слышала только про сына. Орлов наступил на мою больную мозоль, и та опять закровоточила.

Я завершила работу, рванула к машине и понеслась к дому Орлова как фурия. В ушах гудело от злости, сердце подпрыгивало, хотелось рвать и метать.

Я совершенно не думала об истинных мотивах поведения Орлова. 

Он забрал моего сына…

Он забрал Митюшку…

Вот что гонгом гремело в голове и взвинчивало эмоции.

Я несколько раз проехала на красный свет и даже один раз чуть не врезалась в другую машину на повороте. Хотя должна была пропустить это авто – у него была главная дорога.

Мне вдогонку полетел мат, возмущенные гудки. Но я уже плохо соображала. 

Машина вылетела на подъездную дорогу к дому Орлова на большой скорости. Я ударила по тормозам. Послышался скрип резины, шорох асфальта.

Я выскочила наружу и едва не забыла закрыть машину. Щелкнула брелком и метнулась к дому Орлова.

Калитка забора оказалась не заперта, будто меня ждали. Во дворе радостно залаяли Виконт и Марси. Однако быстро притихли, видимо, ощутили мое состояние. Особенно корги. Она даже уши поджала и осторожно лизнула в руку.

Мол, хозяйка, не надо так…

Не надо?

Надо! И еще как!

Этот мужчина десять лет плевал на меня и сына! Десять лет жил себе припеваючи во Франции! Развлекался, завел семью, разбогател.

А теперь приперся и распоряжается в моей жизни, как у себя во дворе. Как будто имеет на это права! Как будто он что-то значит в моей судьбе!

Да ни черта у него не выйдет!

Я успела раз пять нажать на звонок, хотя Орлов открыл быстро.

– Мама! Мама! – бросился ко мне Митюшка. Я прижала ребенка к себе и ярость немного схлынула. Тепло близкого мне существа слегка успокоило. Иначе, наверное, я бы такое устроила…

Однако присутствие Митюшки не только успокаивало, но и подогревало.

В груди клокотало, до невозможности довольная рожа Орлова только еще больше злила.

– Уля, заходи. Мы уже ждем тебя к ужину! – радостно заявил Александр, как будто все так и надо.

И тут меня прорвало:

– Послушай... те Александр Станиславович! Вы не имеете права, слышите? Не имеете права вмешиваться в мою жизнь с Митюшкой. Мы не ваша семья. У нас нет никаких серьезных отношений! У нас нет никаких планов на будущее. Я не собираюсь оставаться тут и не хочу иметь с вами никакого дела. И поскольку вы переступили черту, я вынуждена оборвать всяческие личные отношения между нами! 

В процессе моего жаркого монолога Орлов несколько раз менялся в лице и порывался что-то сказать. В коридор выскочила Зинаида Ивановна и после моей тирады даже всплеснула руками:

– Уленька! Да Саша ведь хотел как лучше!

Хотел! Как же! А он рассказал ей, как хотел «как лучше» десять лет назад?

Да что с ним разговаривать? Втерся в доверие к моему сыну! Мне голову задурил!

Я схватила с рогатины в коридоре Митюшкины вещи и принялась одевать его. Ребенок притих. Орлов что-то там говорил на заднем фоне. Я была в таком бешенстве, что половину даже не слышала.

– Я хотел защитить вас. У меня и в мыслях не было…

– Уля! Да послушай же! Это вопрос вашей безопасности!

– Уля! Да успокойся!

– Уля…

– Уленька!

Зинаида Ивановна робко вставляла слово. Но я одела сынишку, взяла его портфель, мешочек со второй обувью и вылетела на улицу.

Митюшка не спорил. Молча сел в машину, и мы понеслись к дому Зинаиды Ивановны. Благо, у меня были свои ключи.

Я больше не лихачила, хотя скорость развила немаленькую. Присутствие в машине сына одновременно успокаивало и нагружало ответственностью. Я не могла позволить, чтобы с ним что-то случилось. Даже если я в бешенстве.

Уже в доме Зинаиды Ивановны, Митюшка спросил:

– Мам, ну разве я что-то плохое сделал?

Я заглянула в его огромные голубые глазищи, которые так любила, так обожала, и произнесла:

– Если ты меня любишь, если ценишь все, что я для тебя сделала, пожалуйста, больше никогда ничего не делай без моего ведома. И ни с кем не уезжай из школы!

Митюшка, кажется, собирался возразить. Но затем сжал губы, помолчал и кивнул.

– Хорошо, мамочка. Только ты, пожалуйста, так не переживай.

Его слова были такими искренними, исполненными такой заботы, что у меня на глаза навернулись слезы. Я опустилась на колени, обняла своего сына и разрыдалась. Не знаю почему, но просто не могла успокоиться. Может, ПМС, может, еще что. А может, все разом навалилось – и моя жизнь стала другой.

Только мне было легче рядом с Митюшкой, и его теплые руки на моей шее успокаивали и помогали примириться с будущим.

Я больше не увижу Орлова. Я велела ему больше к нам не соваться.