Когда смотрим телевизор, только и делаем, что покашливаем и щелкаем пультом, переключая каналы. Вчера, например, во время рекламы подгузников Сара просто выключила телевизор.

Теперь, когда я поздно возвращаюсь домой, мы редко бываем с Риккардо вместе. Я вижу, как он одинок, удручен, мне хотелось бы обнять его и сказать, что все будет хорошо, но я не могу не признать, что препятствие стало непреодолимым.

Я только закончила мыть посуду, как услышала, что пришел Риккардо. Был десятый час.

– Кьяра, я хотел бы с тобой поговорить.

Вот так…

– Хорошо, я пока сварю кофе, – с наигранной веселостью говорю я.

Риккардо садится за стол, закуривает.

Через минуту я услышу плохие новости. Мне хочется остановить время и ни о чем не узнать.

– Я исходил весь Милан вдоль и поперек, чтобы найти подходящее для нас двоих решение, но не нашел. Надо взглянуть правде в лицо. Через несколько месяцев у Барбары родится мой ребенок, и, нравится мне это или нет, я должен буду им заниматься. Моя жизнь изменится раз и навсегда. Я больше не смогу оставаться здесь, мне придется жить с ней, хоть сейчас это кажется мне кошмаром. – Глаза его блестят. – Не могу объяснить тебе, что я чувствую, настолько я потрясен. Я бессилен что-либо сделать.

– Давай посмотрим на ситуацию с другой стороны – не такой уж ты и бессильный, по крайней мере не импотент. – Я пытаюсь найти слова утешения, но выходит глупо.

– Знаешь, я хотел бы им быть! То есть хотел бы, чтоб в тот вечер у меня ничего не получилось. Я очень люблю детей, я хотел бы много детей, но от женщины, которую люблю. А не от женщины, с которой у меня нет ничего общего. Представляешь, что значит – видеть ее каждый день? И понимать, что нечто очень важное для меня навсегда связало нас – меня и эту женщину, которую я ненавижу?

Киваю, не поднимая глаз.

– Ребенок, которого она ждет, – мой. В нем есть частичка меня, это то, что я оставлю в этом мире, понимаешь, насколько важно, чтобы мой ребенок родился от женщины, которую я сам выберу ему в матери? Понимаешь, почему я не хочу ребенка от нее? Дети не должны рождаться по прихоти, только потому, чтобы удержать мужчину, или потому, что капризная Барбара хочет себе новую игрушку. То, что она все решила за меня и вынуждает меня принять ее решение, – это неправильно, но выбора у меня нет.

Я буду бороться за то, чтобы ребенок не вырос таким, как Барбара. Мне придется иметь дело с ее семьей, придется все рассказать моим, заранее зная, что они будут страдать, потому что не смогут нянчить этого ребенка, как нянчили детей моих сестер, и потому что увидят, как я мучусь… В общем, Кьяра, зачем ходить вокруг да около, дело в том, что, если бы это случилось с нами, я был бы вне себя, да, но вне себя – от радости. Я заботился бы о твоем здоровье, бежал бы среди ночи покупать для тебя клубнику со сливками, ходил бы вместе с тобой к доктору, а в тот день, когда он должен был бы появиться на свет, был бы рядом с тобой и плакал бы, перерезая пуповину…

Меня охватывает волнение.

Слова Риккардо эхом отдаются в моей голове, я хотела бы запомнить их на всю жизнь, как самый лучший подарок.

Потому что я чувствую, я знаю, к чему он клонит.

– Поэтому, Кьяра, я не вправе просить тебя, чтобы ты оставалась со мной. Я не смог бы быть с тобой, зная, что ты ждешь ребенка от другого мужчины, даже если ты и не любишь его, – это было бы слишком. Ничего не поделаешь. Я – сбитый летчик, в последнюю очередь я хотел бы отказаться от тебя, но я вынужден так поступить.

Вот, он сказал это.

Я знала, я ждала все эти дни. Это правильно, я тоже не смогла бы вытерпеть принудительное вторжение Барбары в нашу жизнь.

Я бы сошла с ума.

– В общем, у нее получилось, – с горечью говорю я, – она хотела заполучить тебя любой ценой, и ей это удалось.

– Я никогда еще не чувствовал себя таким несчастным. Постоянно спрашиваю себя, как же привыкнуть к новой жизни.

– Ты уйдешь от нас? – В горле у меня стоит комок.

– Я бы никогда отсюда не ушел… Если ты не возражаешь, я подождал бы еще немного.

– Можешь оставаться здесь сколько хочешь. – Я подхожу к Риккардо и крепко обнимаю его, прижавшись щекой к его щеке.

Мы оба безмолвно рыдаем.

На следующее утро чувствую необходимость с кем-то поговорить, но дело в том, что я всегда первая ухожу на работу, а говорить с Сарой, когда Риккардо рядом, я не могу.

Сегодня вечером он должен встретиться с Барбарой, чтобы обсудить детали.

Нервы у меня напряжены, я волнуюсь, чувствую, как безнадежная тоска сжимает мое сердце.

Я ждала, пока не наступит удачный момент для близких отношений с Риккардо, ждала, пока окончательно не забуду Андреа, думала, что успеется, что у нас еще все впереди, и вот все кончилось.

От Андреа не скрылось, что со мной что-то не так. Благодаря внезапно проявившейся в нем эмпатии он теперь сочувствует всему живому.

– С тобой все в порядке?

– Все отлично! – отвечаю я, уставившись в экран компьютера.

– Я тебе не верю, мне кажется, что ты плакала.

– Вчера вечером посмотрела грустный фильм.

– Что за фильм?

– Называется «Достала эта жизнь», слышал?

– Конечно, я его тысячу раз смотрел! Что-то не так с твоим парнем?

– Ты же знаешь, я не хочу говорить с тобой об этом.

– Хорошо. Во всяком случае, если хочешь небольшой совет, подходящую книжку или успокоительный отвар, знаешь, где меня найти.

Через десять минут мы сидим на ковре в его кабинете и беседуем о высоких материях.

– Ты закрыл на ключ, верно?

– Я стал более духовным, но не идиотом.

Странно, что я решилась рассказать Андреа о своих глубоко личных переживаниях, но мне кажется, что сейчас я говорю с совершенно другим человеком. Я чувствую, что он способен понять меня, а может, мне приятно осознавать, что он немного ревнует.

Все-таки месть, какая-никакая!

Я почти уверена, что доктор Фолли не одобрил бы этот шаг, но мы увидимся с ним только через три дня, поэтому у меня еще есть время наделать глупостей.

– Риккардо живет у нас с того дня, когда я сбежала из Портофино.

– Правда? – Андреа вопросительно смотрит на меня.

– Да, мы поддержали друг друга на этапе разрыва отношений. Он тоже только что расстался со своей девушкой. Постепенно между нами что-то родилось и стало усиливаться по мере того, как ты оказывался все большим дерьмом… Ты уже прошел эту фазу со своим психотерапевтом или по-прежнему все отрицаешь?

– Нет-нет, пожалуйста, можешь бушевать сколько угодно. – На его лице появляется такая мина, будто ему прищемили палец.