как Фанни день за днём обходила дом, изучая слуг и мысленно составляя психологический портрет каждого, она всё больше проникалась уверенностью, что решить поставленную задачу ей не по силам. В подвал она спустилась в самую последнюю очередь, когда надежды почти развеялись.

Господин Даймон, как всегда, сидел за столом, с головой погрузившись в правку распечатанного текста — рядом лежала внушительная стопка листов. Фанни с задумчивым видом встала в дверях. Он мельком взглянул на неё и спросил, продолжая писать:

— Уже составила мнение? Похож я на отравителя?

— Нет, — поколебавшись, сказала Фанни.

— Что перевесило?

— Я не нахожу у вас видимого мотива. И не могу представить, чтобы вы крались по коридорам с ядом в руках.

— Просто у меня катастрофически не хватает времени.

Фанни кисло улыбнулась.

— Только при бабушке так не шутите. Как вы догадались, о чём я думаю?

— Тоже мне секрет. Все в доме следят друг за другом. Вчера пошёл принять ванну, так будто побывал в стане врага, аж задымился от взглядов. — Даймон хлопнул себя по лбу. — Всё время забываю… Любезная госпожа! К несчастью, старик Ульпин умер до того, как я дочитал одну интереснейшую книгу — «Особенности миграции и промысла янтарника», за авторством Мамардики Быстрой. Шестое хранилище, первый шкаф слева. Ты не могла бы её принести?

Фанни кивнула.

— Не могла бы.

— Жаль. А как там поживает ловисса — отрада наша?

— Влюбились? — Фанни фыркнула.

— Узко мыслишь, — беззлобно сказал Даймон. — Красота нам ниспослана для радости — чтоб душа отдыхала, созерцая её. А такая красавица, как Длит, любого осчастливит одним своим появлением. Рад, что её не отравили.

— И не могли, её же не было на обеде. А почему ловисса? Гриватта, вон, намного красивее. Или Фелиси.

— Много ты понимаешь. Кстати, в том же шкафу стоят «Отравители Дубъюка». Прекрасное исследование.

— Да? — спросила Фанни скептически, больше из вежливости. — Оно мне что-то даст?

— Почерк, дитя моё! А по почерку можно многое понять о преступнике.

Фанни оживилась. Перед глазами тотчас встала Бомбаст. Типаж: злобная старая дева, почерк: отравить страшным ядом всех, кого сможешь, и побыстрее.

— Тогда, господин Даймон… раз уж вы читали эту книгу… может, соотнесёте с нашим случаем?

Даймон оторвался от бумаг.

— В принципе… Что мы имеем? Массовое отравление… На празднике… В Спящей крепости… А какой яд был подмешан?

— Вываренный янтарник.

— Ох, ты! Чтоб наверняка… Очень характерное покушение. Учитывая факты, я бы заподозрил Фэрвора Монца, великого отравителя.

У Фанни вытянулось лицо.

— Он же давно умер…

— Идея, конечно, дикая, но… вдруг кто-то нашёл его иглы? Иглы Фэрвора, созданные Рейном. Обе тестируют продукты на предмет безопасности, но вынимать их нужно быстро, потому что со второй иглой проблемы: чуть замешкался, а она уже впрыснула дозу яда. Датчик обнаружения ядов, кстати, после этого срабатывал. Фэрвор, мерзавец, любил поразвлечься. Поскольку внешне иглы выглядели абсолютно одинаково, он беспорядочно тыкал в блюда то одной, то другой, а потом наслаждался, гадая, кто выживет из «избранных». Говорят, сам однажды поплатился, напутал с иглой и помер. Спрашивается, зачем две иглы? Рейн не планировал этих ужасов. Заклинание применил неправильно, и первая игла вышла дефектная, он её выбросил, но кто-то, конечно, подобрал. Так обе иглы через столетия попали к Фэрвору. А ты чего скуксилась?

Фанни схватилась за живот.

— На обед давали квашеную капусту… я с ней не дружу…

И не попрощавшись она бросилась бежать по коридору. Её в самом деле скрутило.

2

После памятного парадного обеда прошло несколько дней. В доме чувствовалась всеобщая нервность, и Эдам всеми силами пытался сохранять душевное равновесие. Айлин он почти не видел, а Фанни, упорно его сторонившаяся, выглядела грустной; глаза у неё частенько бывали красными, словно она плакала.

Подсобное помещение, где стояла установка для фильтрации воды, заперли, и хотя бы о воде доктор мог не беспокоиться. К его великому облегчению, накануне инцидента с отравлением в доме появился медицинский анализатор, способный не только определять наличие яда, но и генерировать противоядие, так что, столуясь по обыкновению в своём кабинете, доктор со всей тщательностью делал пробы еды на безопасность.

Пока не нашлась солонка с ядом, Барри на всякий случай лишили доступа на кухню, и он тяжело переносил изгнание. Эдам предпочёл бы, чтобы старика тоже заперли где-нибудь понадёжнее; в последнее время тот слишком часто оказывался рядом, делал вид, что поправляет безделушки на комодах или смахивает пыль, одним словом, следит за порядком, но на самом деле — сторожил каждый его шаг, и когда пропали дурацкие полотенца, сто раз подступался с расспросами: не оказались ли они случайно в его кабинете?!

Все друг друга подозревали. Вчера, поднимаясь по чёрной лестнице на второй этаж, Эдам стал невольным свидетелем стычки между Гриваттой и Бомбаст из-за перепачканных косметикой полотенец.

— Такие грязнючие? Из чьей комнаты? — донёсся до Эдама снизу взвинченный голос кастелянши, принимающей в прачечной бельё.

— Из моей, — нахально отвечала Гриватта.

Бомбаст забилась в истерике:

— Ну, теперь понятно, куда полотенца пропадают! Извазюкала и выбросила?!

— Слышь, Бомба? И мне понятно, кто собирался нас отравить.

— Чего?!

— Того. Яда у тебя в переизбытке.

Гриватта никогда не лезла за словом в карман, а Бомбаст с утра была не в духе, так что перепалку самого отвратительного свойства остановила лишь прибежавшая на шум ловисса. Эдам задержался наверху, чтобы услышать её мелодичный голос. Она потрясающе быстро всех успокоила и удалилась.

— Гриватта, ты такая красивая, когда не красишься, — раздался в наступившей тишине писклявый голосок Гонзарика, который всюду совал свой нос и всё это время, очевидно, стоял рядом с двумя мегерами, пока они грызлись.

— Молчи, если хочешь сегодня послушать сказку, — злобно одёрнула его Гриватта. — Дети не должны вмешиваться в разговоры взрослых!

Зато горничная Фелиси, по любому поводу заглядывавшая к Эдаму в кабинет, излучала нежность. У неё хватало ума не кокетничать напропалую, но, поскольку Эдама сейчас раздражало абсолютно всё, то ему стала казаться пресной завораживающая кукольность её облика — широко распахнутые синие глаза, золотые локоны, пухлый рот и ладная фигурка. Интрижки с прислугой ему только не хватало, оскорблённо думал он и держался с ней холодно.

Местные красавицы из богатых семейств не могли обойти вниманием статного и элегантного доктора, служившего не где-нибудь на нижних холмах, а у самой Айлин Монца, и время от времени та или иная из них соглашалась провести с ним приятный вечер в укромном отеле. Так что у горничной Фелиси не было ни единого шанса добиться внимания красивого, образованного — великолепного во всех отношениях господина Рица. К тому же,