— Типун тебе на язык, мать…

…Размышляя о дедушке Барри, Фанни не могла не признать, что кое-какие тараканы всё же водились в его трясущейся седой голове — чего стоила одна выходка с уничтожением той самой чашки с нарисованным корешком. Но своей хозяйке он был верен, и рьяная верность эта была непритворной. Поэтому либо вышла ошибка с солонкой, либо Барри здесь ни при чём. Фанни рискнула обратиться к нему, но запуталась в объяснениях — когда видела чашку, зачем понадобилось знать… Старик что-то заподозрил, прохрипел:

— Ничего не знаю! — И махнув рукой, торопливо заковылял по коридору.

Следующими в списке подозреваемых стояли кастелянша Бомбаст — чрезвычайно неприятная особа, а также с виду безобидная Тавала, прачка со стажем, едва ли не родившаяся в Спящей крепости. У обеих Фанни обнаружила существенный мотив: когда ежедневно приходится иметь дело с горой грязного белья, поневоле взбесишься.

Она целый день ходила взад-вперёд мимо прачечной, крутилась возле Бомбаст, выискивая в её лице признаки скрытого безумия. Такое назойливое внимание не осталось незамеченным. В двадцатый раз наткнувшись на пытливый взор младшей госпожи, Бомбаст начала соображать, побагровела, как закатное небо при сильном ветре, замедленным движением упёрлась кулачками в тощие бока и гипнотически уставила на Фанни свои выразительные рачьи глазки. Фанни поспешила убраться, более не сомневаясь, что кастелянша вполне способна на отчаянные поступки.

Тихоня Тавала, скромная, с простодушным круглым лицом, смотрелась на фоне Бомбаст нежной овечкой на пажитях зелёных. Жертва, но не хищник, решила Фанни и с лёгким сердцем реабилитировала прачку.

Кого же подозревать? Может, Фелиси? За глаза её все называют Сумасшедшей Лиси, ей постоянно кажется, что всё висит криво. Окулисты и психиатры не нашли никакой патологии, а значит, и вылечить её нельзя. Бедная Лиси.

Лорна-сладкоежка? Не может без шоколада, как двигатель без электричества. Прячет шоколадки про запас, а потом забывает, куда положила, и бродит до полуночи, ищет. Прямо как белки и птички, которые зарывают в землю орехи и жёлуди. Удивительный факт: из-за чьей-то забывчивости появляются новые леса. Из-за Лорны не растут шоколадные деревья, зато она трудится на благо дома не жалея сил. Ловисса запрещает ей шарашиться по дому, когда все спят, но ей неймётся. Лиси и Лорна иногда встречаются ночью в зимнем саду. Фанни сама видела, сядут на диванчик, обнимутся и плачут: молодость проходит, а они всё еще не замужем. И обе любят доктора Рица, от этого тоже много слёз.

Доктор — желанная добыча даже для красавицы Гриватты. Как-то она призналась, что этот орешек ей не по зубам. Ещё бы. Такие, как доктор, любят только себя. Оказывается, он мечтает разбогатеть. Наверное, думает, что у богатых сладкая жизнь. Он немного свихнулся на своей гордости, ему неприятно кому-то прислуживать. А ведь возвращать людям здоровье — хорошая работа, очень хорошая, его здесь все уважают. Бомбаст, которая слова доброго ни о ком не сказала, и та похвалила, когда он вылечил ей воспалившийся коготь. То есть ноготь. Но, кажется, чихать он хотел на всеобщее уважение. До истории с этой вещью всё было неплохо, Фанни хорошо к нему относилась. Теперь всё изменилось. Когда человеку кажется, что его мечта вот-вот осуществится, а потом её вдруг выхватывают из рук, он просто слетает с катушек. Так что вопрос стоит остро: мог ли доктор с расстройства сыпануть яду в тарелки? Считается, что яд — оружие женщин, но у доктора слишком лёгкий доступ к химикатам, и мало ли что он там говорил про вываренного янтарника, следы замести так просто…

Да, в этом доме надо быть осторожной. Мысленно Фанни снова вернулась к Лиси — если приглядеться, девушка не так проста… Да и Лорна, чует сердце, заедает шоколадом какую-то тайну, определённо, что-то мучает главную по кухне, что-то ещё, кроме несчастной любви. Задавшись целью, можно всё выведать. Не так уж сложно, если проявить наблюдательность. Знать бы, куда смотреть.

Бабушка рассказывала, в их роду был один ненормальный дед, который изводил всех своими наблюдениями. В нём было столько энергии, что он никогда не спал. Подремлет в кресле и снова бодр, и так по многу раз за сутки. Дробный сон. Неспящий Монца — так его прозвали — был настоящим проклятием, в сто раз хуже Барри. Следил за всеми, вынюхивал, шагу не мог ступить, не раздавая указаний. А однажды подозрительно замолчал на целых два часа. Нашли почившим. Говорят, никто не верил, что он наконец-то того… слуги отказывались стоять рядом с телом, боялись, что он подскочит и начнёт отдавать распоряжения относительно похорон. Нет, кто бы что ни говорил, своей смертью он не умер — скорей всего, у слуг сдали нервы. Навалились и задушили дедушку, сварливого, вредного старикашку, который чётко знал, сколько у него пар носков и сколько серебряных ложек должно лежать в буфете. Ну, а кто бы не психанул? Слуги хотят иметь немного больше, чем получают за работу, ну, и пусть слегка приворовывают, лично ей не жалко. Если они честные люди, чувство вины заставит их работать лучше и тем компенсировать взятое, а если человек гнилой, вроде доктора Рица, это всё равно выйдет ему боком.

Фанни совсем измаялась, ведя расследование, но добралась и до личных помощников бабушки. Те, что работали в городском офисе, в Спящей крепости появлялись редко. А здесь у бабушки — любимая и непогрешимая Длит и ещё Лунг, которого Фанни совсем не знает. Правда, бабушка его нахваливает за расторопность. Кто ещё? Новый водитель, бывший секретарь Кристофер. Нормальный пацан. Умеет виртуозно ковырять в носу палочкой от мороженого. Но это не преступление, а… полезный навык.

А если всё-таки Гриватта, с её красотой, лишённой обаяния, и крайней степенью эгоизма? Версия неплохая, но, к сожалению, тут проблема с мотивом. Убить всех, включая хозяйку, и лишиться работы? Ведь новый хозяин мурров первым делом сменил бы персонал. Яр Порох убеждал бабушку сделать это прямо сейчас и спать спокойно, не опасаясь нового покушения, но она отказалась. Гриватта, конечно, довольно противная и, как выразилась Виктория, языкатая, — на днях Фанни слышала, как она говорила Фелиси: «Раз в неделю фартук надела — и жизнь повидала! Пусть, как мы, походит в этом фартуке хотя бы месяц, тогда взвоет…» Но Гриватта ни за что не станет вредить себе. К тому же, Фанни видела, как она была потрясена тем, что едва не отведала отравленной еды со своей тарелки…

По мере того