дней. Так мне, дураку, и надо.

– Доброслав, – Лёля присела на краешек стола перед мужем, погладила его по колючей щеке. – Ну при чем здесь ты? Это был бой. А Габриэль был военным. Лореллейна должна понять. Может, не сразу. Но все же…

– Поймет? Серьезно? – перебил жену Доброслав. – Да она только прошлым летом впервые за 30 лет удостоила меня взглядом. Не презрительным и полным ненависти. А тем самым, ее добродушным и открытым. И это только за разбитую Сферу. А тут я ее единственного сына на гибель отправил. Поймет, говоришь, ага, как же.

– Роман все равно бы тогда ушел. Даже, если бы ты не уронил его Сферу жизни. Так устроено мироздание. В нем должно быть равновесие, – возразила княгиня. – Иначе, сам понимаешь, наступит хаос. И Лореллейна это тоже прекрасно знает. Она злилась не на тебя. Ей просто было больно. А ты – маячок, вечное напоминание об утраченной любви. Если бы она встретила кого-нибудь еще, то уже давно бы стала прежней. Поверь мне, я ведь тоже женщина.

– Ох, Лёля, может оно и так. Да только одно дело любовник, другое – сын.

– Он был воином, – твердо повторила она. – Взрослым. Знал, куда шел. И она отпускала его из-под юбки не на поле ромашки собирать, – в выражении лица княгини не осталось и капли мягкости. Жестко сведенные на переносице брови, поджатые в полосочку губы, горящие глаза – сейчас она была похожа на ведьму, не иначе.

Макар, все это время сидевший как мышка на своем стуле, чуть не вскрикнул от неожиданности. За все годы в замке такой хозяйку он видел впервые. Из нынешнего разговора он мало, что понял. Но сообразил, что Лореллейна – мать Габриэля, которой в жизни пришлось не сладко. Кто такой Роман, парнишка догадался, сложив в уме обрывки рассказов полуэльфа о своем отце и диалог княжеской четы.

– Мы подумаем с тобой позже, как лучше обо всем рассказать Лореллейне. А сейчас идем обедать, – княгиня легко соскочила со стола, отряхнула юбку, царственно выпрямилась. – Макар, ты же с дороги. Иди к Злате, она тебя покормит. – Лёля не отошла от мужа, дав понять что дальше разговор им надо продолжить наедине.

Мальчишка кивнул и молча покинул кабинет. Впереди его ждала еще одна моральная битва. Злата. Уж она-то не обойдется коротким пересказом. Макар обреченно вздохнул и шагнул в арку, ведущую к кухне.

Злата как обычно отчитывала кого-то из кухарок. Женщина раскраснелась, ее прическа растрепалась. Она закинула полотенце на плечо и что-то бурно жестикулировала руками. Увидев в дверном проеме Макара, тут же потеряла интерес к набедокурившей девчонке. Сунула ей кастрюлю и бросилась к парнишке. Крепко его обняла. Отстранила от себя на расстояние вытянутой руки, оглядела. Снова прижала к своей пышной груди, пахнувшей как всегда сладко-сладко ванилью. Макар с жадностью втянул знакомый аромат. Он как будто вернул его на долю секунды в прошлое. Где еще не было никакого походы, полуэльф был неприятным незнакомцем, Сенька чудила с заклинаниями по ночам в отцовском кабинете, а Макар был хоть и взрослым не по годам, но все же беспечным еще мальчишкой. На его плечах не лежала тяжкая ноша вестника смерти.

– Вернулся! Ты мой хороший! – вырвала его из своих мыслей Злата. – У вас все получилось? Дракон вот уж седмицу не беспокоит селян, – с улыбкой тараторила тетка.

Макар хмыкнул:

– И больше не будет. Пока за ним пригляд есть.

– Вай, да ты о чем же? – заглянула ему в лицо Злата. – Какая еще пригляда? Чай не убили поганца?

– Дык, не убили, – эхом отозвался мальчишка. Потупился. – Есения там осталась охранять его.

– Вот те на! – опешила экономка. – Ба, че делается! А чего это его охранять потребовалось? Он че, сундук со златом?!

– Та, нее, он хороший оказался, – в очередной раз повторил Макар. – Только несмышленыш. Вот и шкодил. За что его убивать-то. Он же никому зла по сути не сделал, так пощипал чуток деревенских. Не шибко же.

– Ну и оставили бы его. Пошто охрана-то потребовалась? – не поняла тетка.

– Дык, дракон же волшебный. И колдун любой его может под себя подмять. И тогда вырастет злым. Воспитание-то уже не то, – поднял вверх указательный палец лис. – Вот Сеня и решила проконтролировать, чтобы ничего не случилось.

– Вот уж дудки! – прищурилась Злата. – Давай-ка, хитрюга, выкладывай все по порядку. А я пока тебе поесть приготовлю.

***

Лязганье многочисленных ножен, мечей, шпор эхом раскатывалось по каменному мешку и громовыми раскатами возвращалось обратно к отряду. Пройти сквозь расщелину без лишнего шума они не смогли бы при всем желании. Слишком большая и неуправляемая вереница солдат. На пороге Лунного ущелья всадники еще робко озирались по сторонам. К середине пути осмелели настолько, что начали гоготать и жужжать как осиный рой. Стоун поморщился. Голова раскалывалась. Тяжкие думы не дали хорошо выспаться накануне, а общая суматоха добавила перцу. Еще и этот невыносимый металлический скрежет. За ночь Стоуну на ум пришло несколько дельных идей. И орк хотел обговорить их с Аэльдримиэлем и Семеном. Но по утру не нашел ни одного из них. Решил дождаться привала. Но, похоже, останавливаться пока никто не собирался. И правильно. Лунное ущелье – это совсем не то место, в котором следует распивать чаи.

Судя по нарастающим по сторонам скалистым глыбам отряд преодолел половину коридора. Мармелад уныло плелся за чубарым жеребцом Майма. Вдруг пятнистый резко встал как вкопанный. Караковый не успел среагировать и мордой врезался в соседний круп. Спереди послышалась приглушенная ругань. Сзади – обеспокоенное «тпру». Стоун привстал в стремени, попытался разглядеть, что случилось. Но сизое нависшее над лощиной марево сделать это не позволило. Орк сплюнул в сторону, потрепал скакуна по загривку, мол, не волнуйся, дружок, все хорошо. И спрыгнул на землю. Положил руку на эфес меча, слегка вытянул его наружу. Мало ли. Его примеру последовали несколько товарищей. Ворча под нос, Майм скатился со своего коня, тоже проверил, хорошо ли выходит из ножен сабля. Упитанный гоблин в своей бледно коричневой рясе сейчас напоминал больше священника из Ближних земель, а не солдата. Тем не менее, саблей он орудовал едва ли не лучше, чем ложкой у костра. Сказывалось в обоих случаях голодное детство, которое он провел в компании шайки бандитов в переулках одного южного портового городка. Чудом избежав виселицы, Майм одумался, остепенился. Переехал в соседнюю страну и начал новую жизнь. От старой остался только короткий кривой клинок с украшенной черненой вязью и изумрудами рукоятью.

Откуда-то надвигался громовой рокот. Воины вмиг ощетинились