Он взвыл и я, наконец, получила возможность столкнуть его с себя. Я встала сначала на карачки, потому что все тело болело, и только потом с трудом поднялась на ноги. Писелий все это время поскуливал рядом, держась за свое поврежденное достоинство. Не выдержав, я несколько раз приложила его ногой по почкам и по заднице.

Нет, я не злая. Я добрая. Очень добрая, пока меня не хотят сделать инвалидом или убить. А он хотел, он этого так ярко желал, что у меня в мозгу до сих пор красочные картинки с окровавленным фаршем вместо моего лица стоят. Да что там! Меня просто трясет от осознания того, как близка я была к нарисованной им картине!

- Придурок! – В сердцах крикнула я, все еще пребывая под властью эмоций и сама чуть не плача. – Ты думаешь, если бы сейчас меня убил, то твой отец стал бы тебя уважать или все бы круто как изменилось? Да хрена с два!  Он привык видеть в тебе ничтожество! И что ты делаешь, чтобы это исправить? Ничего! Может, ты хорошо учишься? Может у тебя есть по-настоящему преданные друзья? А может, ты своим поведением демонстрируешь какие-нибудь достойные качества или сам по себе человек хороший к которому тянутся люди? Хотя, о чем это я? Ты же сам себя порой не уважаешь! И при этом мнишь центром мира! – Я уперлась руками в колени, пытаясь восстановить дыхание, сплевывая кровь из разбитых губ и со злостью вытирая все-таки намокшие глаза. – А что ты сделал сам для этого мира, да хотя бы для одного человека вокруг себя? За что тебя можно и нужно уважать, кроме того, что ты родился?! Родился в богатой знатной семье?! Так это не тебе сказать спасибо надо, а твоей матери и отцу! Титул и богатство – это не индульгенция всех грехов и возможность ничего не делая смотреть на всех свысока, плюя на них и их желания. Титул – это в первую очередь ответственность! Ответственность за доверившихся тебе людей. А ты их за скот считаешь. Писелий, любое уважение рождается из взаимного уважения. Если ты хорошо относишься к людям, они ответят тебе тем же. Ведь не ты же лично добываешь себе пишу, шьешь одежду, делаешь мебель, чтобы устроить поудобнее свою задницу? Это делают простые люди, которых ты презираешь! А они достойны уважения! В отличии от тебя! Вот когда ты заставишь уважать себя этих людей, тогда и твой отец поймет, оценит и тоже начнет уважать. Иначе никак! Силой и пренебрежением, уважения, я имею в виду настоящего искреннего уважения, не добиться. Хотя твой отец тоже не прав, сильно не прав! Ну, да Всевышний ему судья.

Или вот сейчас! – Я выпрямилась и в изнеможении взмахнула руками. - Ты решил, что корень всех твоих бед – это я! Ну, убьешь ты меня и что? Легче тебе от этого станет? Нет! Потому что все будет по-прежнему, только ты сам себя еще и убийцей считать будешь! Корень всех твоих бед, Писелий, только в тебе самом!

В этот момент я заметила, что мальчишка уже не скулит от боли, а просто свернулся клубочком и плачет, вздрагивая всем телом. И ведь не от боли плачет же! Зрелище на столько выворачивало душу наизнанку, что я сама чуть не взвыла. Довела, называется, ребенка! Он сейчас не известно чего себе надумать может! Но вот как все исправить я не представляла. И ведь не скажешь, что в чем-то была не права, но и оставлять, как есть, тоже нельзя.

Я присела с ним рядом на землю и, потирая ушибленную челюсть и морщась, спросила:

- А хочешь я научу тебя сделать так, чтобы над тобой из-за той истории с горшком больше не смеялись? Над историей смеялись, а над тобой нет. Хочешь?

Писелий перестал плакать, а вернее так откровенно вздрагивать и глухо спросил:

- С чего это вдруг?

- Ну… - Протянула я. – Можешь считать это извинением за разбитый королевский подарок.

Мальчишка некоторое время молчал  и сопел, потом уселся из положения лежа, сплюнул и вытер нос рукавом, пряча от меня свое лицо.

- Ну.

- Что ну? – Поначалу не поняла я, уж слишком долго он молчал.

- Рассказывай. – Он снова вытер нос.

- В общем, когда приедут твои прихлеба… эээ… друзья, короче, когда твои приедут, и как-нибудь заведут на эту тему разговор, мол, кто-то там опять смеется или еще что, то ты скажи так. – И я, изменив немного голос, подражая Писелию сказала. -  Честно говоря, я сам уже два года ржу не могу, что ректор с этим… как ты там меня называешь чаще всего? – Уточнила я.

- Утырком. – Покосился он в мою сторону и снова сплюнул кровь.

- С этим утырком не могут понять этой шутки. Я ведь, как этот горшок на день рождения получил, так сразу понял, что король тонко поиздевался. И все никак в толк не мог взять, как от него избавиться. А тут этот утырок появился. Да я даже свой благородный глаз согласился под его удар поставить, а свои руки об его глаз замарать, лишь бы он потом этот лежащий на пути тюк посильнее пнул. Пришел я, значит, к ректору, утырка вон тоже привели, и рассказываю им историю про горшок. Ну, думаю, сейчас ржать будут, ректор войдет в мое положение в желании избавиться от этой расписной вазы, даст утырку какое-нибудь символическое наказание и отпустит обоих восвояси, чтобы, когда король спросит, я мог сказать, что разбили, мол, любименький горшочек, но виновник сурово наказан. А они ж все за чистую монету приняли! Понимаете? Я уже и так про этот горшок рассказываю и сяк, а они стоят с постными лицами и правда горшок жалеют! Как я тогда не расхохотался прямо там? Не знаю! А потом думаю, буду молчать, когда ж до них дойдет. Не дошло! Еще и наказание ректор обоим влепил. Ну, думаю, не буду уже ничего говорить, а то видимо с чувством юмора у них совсем тяжело… Но, как я уже понял, не у них одних. - А потом уже своим голосом добавила. – Как-то так.

Под конец Писелий смотрел на меня уже совсем по-другому. По крайней мере из взгляда пропала тоска, боль и желание меня придушить, однако, все еще преобладало недоверие.

- И что, это сработает?

- Видишь ли, Писелий, самоирония и шутка – это подчас наилучший способ выйти из любого положения. Если бы ты стразу, вместе со всеми посмеялся над этой историей, то она может и не получила бы такого распространения.

- Откуда ты это знаешь?

- Нуу… Можешь считать это жизненным опытом и анализом различных ситуаций. – А потом подумав спросила. – Слушай, а чего ты так рано в школу приехал?

- Та! – Он махнул рукой. – Там снова какая-то делегация приехала, отец с матерью балы закатывают, а мне там что, под ногами путаться?

-Ммм. – Сделала я вид, что поверила. Небось после очередного унижения от собственного отца у бедняги не оставалось сил там находиться.

- Слушай! А давай мы с тобой сделаем настольную игру! – Внезапно осенило меня.

- Чего сделаем? – Не на шутку удивился парень.

- Настольную игру! – Еще больше воодушевляясь, проговорила я. – Я здесь уже один от скуки помираю!  - Занывшая челюсть дала о себе знать и мое воодушевление чуток поутихло. – Мы с тобой сделаем шашки!

Конечно, можно было предложить и шахматы освоить, только вот, если честно, то я в них играть не умела. Да и кому меня этому было учить? Бабушка была старенькой простой женщиной и шахмат не знала, а в школе шахматного клуба просто не было. Так что шашки были самое то!