– И Лену, – подсказал Игорь.

– И Елену Сазонову, – кивнула Вероника. – Что еще рассказать? Задавай вопросы.

– Этого достаточно.

Игорь прокрутил аудиозапись. Голос Вероники был слышен хорошо. Он сунул телефон в карман.

– Я бы никогда этого не сделала, если бы твоя дочь была кому-то нужна. Если бы у нее был ребенок…

Хорошо, что она это сказала. Секунду назад Игорь ее не ненавидел, чувствовал только отвращение. Она казалась ему не человеком, не женщиной, которую еще помнили его руки, а манекеном, наполненным злобной жижей. И он делал то, что обязан был сделать.

Это было противно, хотелось поскорее с этим покончить и никогда больше ее не видеть.

Теперь к отвращению добавилась ненависть.

Он даже испугался, что не выдержит и выстрелит. Испугался не того, что за это придется отвечать. Того, что после этого сам станет манекеном, наполненным какой-то дрянью.

А ведь он едва не стал манекеном, когда мечтал избавиться от Лили.

Сунув пистолет в другой карман, Игорь молча вышел.

Снова он достал телефон, сев в машину.

– Я сейчас сброшу аудио, – сказал он Кургину.

Остальное пусть делает полиция.

Ему надо было сделать еще один звонок, старой тещиной подруге.

С Надеждой Тихоновной он разговаривал чуть дольше.

А потом поехал на кладбище.

Цветов у входа он купить не догадался и просто постоял у могилы, глядя на маленькую фотографию Лены на памятнике.

Мимо по дорожке прошли две пожилые женщина.

– Ты была мне очень нужна, Леночка, – тихо сказал Игорь. – Ты была мне очень нужна, только я этого не понимал.

Последние желтые листья с тихим шуршанием падали на землю.

Игорь повернулся и медленно пошел к выходу. Женщин уже не было видно.

На дорожке не было никого, кроме него.

Похолодало сразу и сильно. Ветер дул в глаза, сыпал снежную крупу. До дверей кафе Стася добежала.

Соня ее уже ждала. В кафе было тепло, даже жарко, Стася с удовольствием сняла теплую куртку, бросила ее на стул.

– Она сама пришла в полицию, – заговорила Соня. – Степа поддерживает связь с ее адвокатом. Тот говорит, что держится она достойно. Знаешь, Степа ей сочувствует. Она очень любила своего мужа… – Соня опять вздохнула. – Летом Вероника приезжала к матери Беликова… Это наркоман, который…

– Я помню.

– Попросила у матери записи сына. Вероника с парнем когда-то дружила. Наверное, знала, где искать.

– Она не была химиком, – машинально заметила Стася.

– Чтобы сделать яд по разработанной рецептуре, не обязательно быть химиком. Яд не сложнее взрывчатки, а ее делают даже полуграмотные моджахеды.

Стася и сама это понимала.

– Как жизнь зависит от случайностей! – грустно посетовала она. – Если бы мы с Егором не оказались тогда на дороге, и Ковалев был бы жив, и Егор.

Соня поднялась, прошла к стойке, принесла кофе и булочки себе и Стасе.

– Если бы Егор не настаивал тогда на своих показаниях…

– Почему он не должен был настаивать! – возмутилась Соня. – Он честно рассказал все, что видел.

– Да, но…

– Егора нет, потому что она его убила! И ту девушку, Лену, тоже.

Кофе здесь делали хороший. И булочки выпекали отличные.

Снег за окном теперь шел густо, хлопьями. Домов на противоположной стороне улицы за хлопьями не было видно.

Думать о неприятном не хотелось, и подруги больше об убийстве не говорили.