— Очень! — взорвался Борька. — Я просто в восторге, мадемуазель! Ты, собственно, куда собралась — в поход или на танцульки? А то давай: платье с разрезом, — Борька показал, до какого места должен доходить «разрез», — туфли на шпильках и вперед — на Селигер!

Лицо у Маринки стало цвета помидора. Она уже не смеялась. В глазах застыли слезы.

— Ты… ты…

Так и не закончив фразу, Маринка вылетела из купе.

Ну что Борька такого сказал? И вообще, не поймешь этих девчонок. В лагере — вон какая смелая была! Когда занимались на буме (это то самое бревно на вкопанных в землю столбиках), то никто, даже Борис Нестеров, не мог дойти до конца. Сначала вроде нормально идешь — оно и не очень узкое и закреплено наглухо. А потом с каждым шагом бум все сужается и сужается и ходит-раскачивается под ногами. Раскидываешь широко руки — держишь баланс, шаги становятся все мельче и осторожнее. А последняя часть бума — это уже не бревно, а гибкий хлыст. Она небольшая, эта часть, — всего полтора метра. Два нормальных шага. Но как же трудно их сделать! Одни просто не доходят: чуть наклонишься вбок — и соскальзывает, не удерживается на буме нога. Другие сами спрыгивают: страшно становится — того и гляди отшвырнет тебя в сторону хлыст-катапульта. В общем, до самого конца добралась одна Маринка. Она не стала осторожничать, а стремительно пробежала по гибкому концу. И добежала. Разогнувшийся конец бума отбросил ее метра на три. Маринка упала на бок. Даже инструктор Коля бросился к ней: побоялся, что расшиблась. Да ей и в самом деле было больно. Не могло не быть. Но Маринка поднялась — ни слезинки в глазах. Улыбается — будто падала не на голую землю, а на толстый слой поролона, как прыгуны в высоту. А сейчас ни с того ни с сего разревелась! Нет, все-таки с парнями как-то проще разговаривать.

В соседнем отсеке-купе Денис рассказывал про свою фехтовальную секцию.

— На музыку меня родители определили, а вот в фехтование я сам пошел. Пятый класс, «Три мушкетера» — любимая книга…

Борьке хоть и слышно через стенку, но все равно он решил перебраться в соседнее купе. Свободных мест там не оказалось — пришлось остаться в проходе. Рядом с Денисом сидела Оля Озерная. Борька и не заметил, когда она пришла к ним в вагон.

— Вот кажется вроде, что фехтование — дело в наше время бесполезное, — продолжал Денис. — Дуэлей нет, воюют другим оружием. Для самозащиты есть самбо, бокс. А у меня в прошлом году была такая история. Возвращался как-то вечером домой, вдруг подходят трое. Ну, как водится: «Эй, ты, дай двадцать копеек». А на улице темень, народу никого.

— Ой какой кошмар! — Оля с испугом посмотрела на Дениса.

— Ну вот, а я тогда после вывиха с тросточкой ходил.

— Такой сильный был вывих? — тем же испуганным голосом спросила Оля.

— Пустяки, все давно прошло, — нарочито небрежно ответил Денис. — В спорте всякое случается. Но тогда нога еще побаливала. И ситуация: с больной ногой не убежишь, помощи ждать неоткуда. Так знаете, что я сделал? Использовал тросточку вместо рапиры. Они ко мне подойти не смогли. Если грамотно работать — я как-нибудь покажу, — запросто можно отбиться. А кажется, что рапира — оружие далекого прошлого, пережиток.

— Ты просто молодчина! — В Олиных глазах нескрываемое восхищение.

Врет он все, и никакой он не молодчина! Борька эту историю слово в слово в какой-то детской книжке читал. Вот только автора сейчас вспомнить не мог. Пижон. А она нашла тоже, кем восхищаться…

— Боря, можно тебя на минутку? — Оля только сейчас заметила, что Борька стоит в проходе.

Конечно можно! Хоть на всю смену!

— Как тебе не стыдно? — тихо-тихо сказала Оля Борьке на ухо. — Зачем ты ее обидел?

В первый момент Борька даже не понял, о ком речь. Он про Маринины слезы уже успел забыть.

— А что я ей такого сказал?

— Она же это специально для тебя…

— Что специально для меня? — не понял Борька. — Висюльки эти? А зачем они мне сдались?

— Ты совсем глупый? — Оля произнесла эти слова как-то очень грустно и как будто жалея Борьку. — Пойди и немедленно извинись перед ней.

Ну уж это дудки! Борька даже разозлился. Одно дело когда ты действительно виноват — тогда можно и извиниться. А сейчас за что? Висюльки в походе в самом деле неуместны. Вон сама Оля — ничего лишнего, издали даже не скажешь, что девчонка. То есть она, конечно, девчонка, и даже очень симпатичная, но просто понимает, что к чему.

— Вот что, — решительно сказала Оля, — если ты сейчас не пойдешь и не успокоишь Марину, то можешь считать, что мы больше не друзья.

Значит, она считает, что сейчас они друзья? Ну, это другое дело — для друга чего не сделаешь!

Маринку он разыскал в тамбуре. Спряталась от всех подальше, стоит всхлипывает. Висюлек в ушах уже нет. Ну, нашел, а дальше что? Какие слова нужно говорить плачущим девчонкам, чтобы их успокоить? Парню Борька бы сказал: «Извини, я был не прав». И все. А здесь? Известно, что женщины любят, когда им делают комплименты. Но какой он ей может сделать комплимент? Что она по буму здорово ходит? Смешно.

— Ладно тебе, — пробормотал Борька и тронул ее за плечо. И почувствовал, как она вся сжалась в комок. Сейчас еще больше разревется! — Знаешь, — неожиданно для себя самого выпалил Борька, — пойдем лучше по бутерброду съедим.

Ничего себе, нашел форму извинения! Нет, он определенно не умел разговаривать с девчонками.

Маринка повернулась в Борькину сторону. Слезы мгновенно высохли, будто их и не было никогда. На губах улыбка.

— Пойдем. Ты ведь наверняка свой сухой паек на самое дно засунул. Так что съедим мой, я все равно, кроме печенья, ничего не хочу.

В самом деле не поймешь, что этим девчонкам нужно…

— Кстати, — совсем некстати сказала Марина, — вот это, — она ловко передразнила Борькин жест, — называется не разрез, а вырез. Запомни, в будущем пригодится.

Зачем это ему в будущем знать, где у них вырез, а где разрез? Но, между прочим, паек у Борьки действительно лежит на самом дне рюкзака. Интересно, как она об этом догадалась?

Десять часов давно уже миновало, но сегодня никакого отбоя. Демократия! Недавно Борька где-то вычитал, что это слово с греческого переводится как «власть большинства». Все правильно: большинство явно не хочет в десять ложиться спать. Правда, инструктор Коля перед выездом на вокзал