и ее кроватка распахнулась. Оттуда она оттолкнулась от него и приземлилась на землю сильнее, чем собиралась.

После короткого безмолвного крика она встала и, пошатываясь, направилась к окну. Потому что это было источником ее нынешней ярости.

Она не могла добраться ни до одного из окон в своей комнате, но в гостиной семьи Харп была кушетка, на которую она могла забраться, что открывало ей вид из окна и на дом ее соседей. Кроме того, к счастью для Сидни, ее родители всегда оставляли ее дверь приоткрытой, чтобы они могли услышать ее, если она начнет плакать.

Чего она, конечно же, никогда не делала, но это вызывало у них паранойю из-за того, что она крикуна, они просто этого не замечали. И поэтому она могла своими двухлетними руками открыть дверь и медленно, спотыкаясь, пробраться на кухню. Оттуда она перешла в гостиную, а затем провела около 10 минут, усаживаясь на мягкий диван.

Потом еще 10 минут, чтобы подняться на верхнюю часть с одного из рукавов, чтобы она прошла в сторону у окна и прижалась к нему носом, выглядывая на своего смертельного врага.

Потому что там, во мраке ночи, плакал ребенок. Она могла видеть его окно, и Сидни была уверена, что это был он, дом слева от их дома, со светом в одном из самых верхних окон, так как ему приходилось плакать перед сном каждую ночь.

«Сид, иногда я думаю, не пытаешься ли ты сбежать из дома».

Сидни подпрыгнула, развернувшись. Ее 10-летний старший брат стоял позади нее, уперев руки в бока, комбинезон супермена был застегнут до подбородка.

— Я бы пошел с тобой, если бы ты был, — добавил Зак, ее брат. «Я устал от всех овощей в этом заведении».

Сидни нахмурилась, но ничего не сказала. Она могла говорить, но практиковала это только тайно, потому что была в ужасе от того, как невнятно звучали ее слова. Она решила для себя, что будет говорить только тогда, когда ее английский будет в совершенстве. Поэтому она яростно указала в окно на освещенное окно в соседнем доме, настойчиво.

Зак подполз к ней, напевая. «О, гончая-призрак. Да, он плаксивый ребенок. Осторожно, ты не закончишь, как он. Ты же знаешь, что он твой брат, да? Значит, ты тоже плакса».

Широко раскрытыми глазами Сидни смотрела на Зака, впитывая каждое слово. Он кивнул, явно довольный вниманием. «Спроси у мамы и папы. Вы двое родились в один день, рядом друг с другом. Итак, вы подключены. Вот и все».

Так оно и было.

Сидни была очарована этим странным родственником, о котором ее родители не рассказывали ей, и внимательно наблюдала за ним следующие три года. В общем, она нашла его совершенно невпечатляющим.

Волосы у него всегда были растрепаны, он всегда смотрел в землю, а когда говорил, половину слов бормотал, так что его было невозможно понять.

Итак, когда у них по стечению обстоятельств было празднование дня рождения в одном и том же парке, в одно и то же время, потому что, конечно же, их дни рождения были в один и тот же день, и они жили в маленьком городке, Сидни решила вступить в контакт с неряшливым мальчиком. Сообщите ему, что, если бы они были связаны, по крайней мере, он мог бы немного попрактиковаться в своей речи.

Все сразу пошло не так. Сидни подошла к мальчику, Рэндидли, и потащила его в песочницу за живой изгородью. Там она потребовала объяснений, а он только тупо посмотрел на нее. Он также просто попятился, когда она приблизилась к нему, пока не споткнулся и не упал на задницу.

Затем его глаза сморщились, и предательское выражение появилось на его лице. Сердце Сидни наполнилось страхом; он собирался заплакать.

Ее рука вытянулась и схватила его за рот, дергая вперед, пока они не оказались нос к носу.

«Не смей. Ты лучше этого». — прошептала Сидни, ее глаза сузились. И к его чести, он не плакал. Рэндидли просто смотрел на нее. Но затем, когда она избежала катастрофы, все приняло непростительный оборот.

«Ха! Я нашел их, мама. Они целуются здесь, — крикнул через плечо Джек, 13-летний мальчик, который был слишком крут для вечеринки своей сестры, вымещая на ней немного своего беспокойства. Сидни отпрыгнула назад, прочь от Рэндидли, но было слишком поздно.

Мать и отец Сидни подошли, посмеиваясь, глядя на них двоих самыми отвратительными глазами, которые Сидни когда-либо видела.

— Хорошо быть молодой, — сказал ее отец, целуя макушку ее матери.

Ее мать рассмеялась. «Еще немного рано, но… у этих двоих особая связь, не так ли?»

Сидни знала, что они что-то говорят, но она была еще слишком мала, чтобы разобрать, что именно. Поэтому она просто молчала и держалась подальше от Рэндидли. И она провела исследование. При просмотре фильмов Диснея.

Примерно через месяц в ужасе Сидни ворвалась в комнату родителей. — Думаешь, я люблю Рэндидли?

Мать оторвалась от книги с мягким выражением лица. — Что навело вас на эту мысль?

«Ты… ты… Он груб!» Сидни цеплялась за слова, а потом просто выпалила первое, что пришло на ум. Это не было умно или красноречиво, и она ненавидела, как по-детски это звучало, но, черт возьми, это было правдой. Рэндидли был груб, и она не могла поверить, что они поверили Джеку, когда он сказал, что она его целовала.

Тихо засмеявшись, пожилая женщина крепко обняла Сидни. — О, он не так уж плох. Честно говоря, я думаю, что он довольно милый. Вот, посмотри на него. И с этими словами ее мать подвела Сидни к окну, и они вместе посмотрели в него.

Снаружи Рэндидли начертил на земле линию и с этой линии бросал мяч в дерево. Иногда Рэндидли бил по дереву, а потом шел, брал мяч и снова бросал его. Чаще он промахивался мимо дерева и просто гнался за своим маленьким мячиком, а затем возвращался к линии.

— Он идиот, — язвительно сказала Сидни. Потом она вздрогнула, когда мать ущипнула ее за щеку.

«Нехорошо говорить. Но ты не ошибаешься. Мать Сидни посмотрела на мальчика, затем на дом рядом с ним, который был тихим и пустым. Ее глаза приобрели страдальческий вид. «И все же… в мире есть вещи похуже, чем быть тупицей. Глупость может быть неинтересной, но она предсказуема и надежна».

— И еще, — добавила она, и ее лицо расплылось в улыбке. — По крайней мере, он не урод.