тему, да так, что я даже вздрогнула.

— Наташа сказала, что общалась с тобой утром. Ты видела их с Елизаветой Андреевной.

Поначалу я не поняла, как Наташа Иванова могла общаться со мной утром, потом осознала, что речь идёт о другой Наташе.

— Ты бы сказал «жена брата», — пробормотала я с неловкостью, нервно хватаясь за чашку. — А то я запуталась в Наташах.

Лев усмехнулся. Взгляд его был внимательным и казался мне острым, как бритва. Он будто хотел разрезать меня, изучить мозг и понять, что я думаю обо всей этой ситуации.

— Знаешь, меньше всего на свете я желал впутывать тебя в эту историю, — произнёс Лев спокойно. — А так получилось, что ты сначала услышала нас с Виталей, теперь ещё и с Наташей пообщалась. И что думаешь?

— Думаю, что ты дурак.

Лев поднял брови. Оскорблённым он не выглядел, а вот весёлым — пожалуй, да.

— Почему это?

— Потому что у тебя была возможность наладить отношения с девушкой, в которую ты влюблён, — объяснила я, испытывая невероятное по силе желание треснуть Льва по лбу кружкой. Нет! Сначала облить его этим чаем, который в меня уже всё равно не лез, а потом треснуть. — Наташа находится в сложной ситуации, ты мог бы проявить себя благородным рыцарем, и она упала бы к тебе в объятия.

— Благородным рыцарем… — Лев, усмехаясь, покачал головой. — Как по мне, так благородство имеет мало отношения к соблазнению жены брата.

— Наташа…

— Она всё ещё жена Витали, — отрезал Лев бескомпромиссно, и я сразу поняла: что-то в подобном ключе он говорил и Елизавете Андреевне. — И это непорядочно, Алён. Да, я считаю, что Виталик не прав, что он виноват. Но соблазнять его жену — такая история не про меня.

Я молчала. Конечно, я понимала Льва… Но мне всё равно было больно. Потому что он не сказал: «Я её больше не люблю», он сказал… вот это.

— Есть ещё кое-что. Не факт, что у меня может что-то получиться с Наташей, это всего лишь желание Елизаветы Андреевны. Но то, что я навсегда потеряю брата — факт. Я к подобному не готов.

— Ты считаешь…

Я хотела спросить: «Ты считаешь, что до сих пор его не потерял?», но не успела — Лев понял и ответил:

— О, нет, Алён. У меня близкие отношения и с Виталиком, и с Мариной. Да, он ревновал, ругался со мной, но я — его друг, как и он — мой. По этой же самой причине я не стал ничего предпринимать, когда Виталик привёл Наташу в дом и познакомил с нами. Это было бы предательством.

— Я понимаю, — я кивнула, стараясь держать лицо. — Ну… я пойду, хорошо?

— Ты обиделась? — Лев нахмурился, рассматривая меня. — Вижу, переживаешь из-за чего-то. Я что-то сказал не так?

О-о-о, всё так. Просто я — дура.

— Тебе кажется, — я быстро вскочила с табуретки. — Ладно, я побежала, а то…

Я даже не успела сделать шаг, как Лев тоже встал и осторожно обнял меня, сжав тёплыми ладонями талию, и склонился к лицу, явно намереваясь…

— Нет, — я упёрлась кулаками в его грудь и протестующе мотнула головой, но поцеловать меня Лев пока не пытался. — Не надо.

— Почему, Алён? — спросил он спокойно и серьёзно. Впрочем, как и всегда. Удивительно, насколько они не похожи с импульсивным Виталиком… — Меня очень тянет к тебе, и тебя ко мне тоже. Почему ты не хочешь немного… задержаться?

Да хочу я, хочу… Как же это всё сложно…

— Потому что ты так и не сказал одну вещь, — почти прошептала я, не глядя на Льва — опасалась, что если слишком долго буду смотреть в его глаза, не выдержу и плюну на собственные принципы.

— Какую?

Тихий хрипловатый голос возле уха, горячее дыхание. И бешено стучащее сердце рядом с моей грудью. Своё или чужое? Я так и не поняла.

— Ты не сказал, что не любишь другую, — произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но он, естественно, дрогнул. — Я не могу так. Ты испытываешь к Наташе чувства, а я просто нравлюсь, физически привлекаю. Это…

— Алён, посмотри на меня.

Я всё же подняла глаза. Лев изучал моё лицо с таким выражением, будто чего-то ждал.

— Ты тоже не сказала.

Я нахмурилась.

— Не сказала, что не любишь своего мужа.

Я вздрогнула, сжала плечи и зажмурилась — показалось, что Лев меня ударил. Но, конечно, он хлестнул этой словесной плетью не тело, а душу и сердце, которые до сих пор исходили кровью при мысли об Антоне.

— Я не могу…

— Вот и я не могу. — Такой невозмутимый голос. А я почти ненавидела сейчас Льва за эту невозмутимость. — Зачем же мне лгать, Алён? Но твой муж умер, а с Наташей я быть не могу и не собираюсь, пойми. Я могу обещать и поклясться, если это поможет. Я давно уже смирился, что она — не моя женщина, и даже если она разведётся с Виталиком, это ничего не изменит. Отношения с братом мне дороже. Так что мы с тобой находимся примерно в одинаковых ситуациях.

— Она жива… — прошелестела я, чувствуя себя растерянно.

— Это не имеет значения.

Лев молчал, по-прежнему не выпуская меня из объятий, и я всё-таки открыла глаза.

Сосед был немного бледен, но всё равно имел решительный и серьёзный вид — как солдат перед боем. С кем только биться собрался, со мной? Боюсь, не выйдет…

— Лёва, — сказала я тихо, — ну не могу я так. Прости. Я всё понимаю, но… Это не для меня. Наташа не для тебя, а ты — не для меня.

— А кто для тебя, Алён? — Лев нервно дёрнул губой. Я уже знала его, поэтому легко поняла — он начал сердиться. — Кто? Или ты так и собираешься всю жизнь прожить в одиночестве?

— Я не одна. У меня…

Я не договорила — Лев наклонился и впился в мои губы горячим и глубоким поцелуем, от которого в голове сразу стало пусто, как на чердаке нежилого дома. Прижал меня к себе теснее, всем корпусом, бёдра к бёдрам — и я вспыхнула, ощутив силу его желания.

Это был запрещённый приём, и думаю, Лев понимал всё даже лучше, чем я. Он не оставлял в покое мои губы, терзая их так яростно, что они уже начали гореть — не хотел, чтобы я опомнилась и начала говорить, — а затем подхватил на руки и понёс в комнату. Положил на какую-то поверхность — гораздо позже я поняла, что это была его собственная