— Ничего, — чуть слышно сказала Наташа, вновь потерев ладонью слезящиеся глаза. — Я сейчас почти не способна думать. Но я не хочу участвовать в разговоре со Львом, пусть мама сама… И ещё… соблазнительница из меня неважная, особенно теперь. Да и… это же Лёва… — Она всхлипнула. — Он мне как брат, а мама такую фигню городит…

И тут всё встало на свои места. И чувства Льва, и чувства Наташи — всё предельно ясно. Однако… чувства имеют свойство меняться. Возможно, Наташе просто нужно время. Подумать, разглядеть, сделать выводы… Тогда она поймёт, что не стоит зацикливаться на Виталии, который предал её ещё до свадьбы, а стоит обратить внимание на более достойных мужчин.

— Вы хотите помириться с мужем? — поинтересовалась я осторожно и всё-таки взяла Наташу за руку. Она вцепилась в мою ладонь, как клещами. — Хотите вернуться к нему?

— Пока нет, — она качнула головой, шмыгнув носом. — Потом… не знаю.

— А почему не знаете? Что смущает?

Психолог из меня фиговый, да и я в этой ситуации — лицо заинтересованное, но оставить Наташу совсем без эмоциональной помощи я не могла.

— Ссоры наши на почве его ревности, — девушка поморщилась. — Причём ревность в основном к Лёве. Глупо как-то. Я говорила Витале, что это всё какая-то ерунда, но он периодически срывается, особенно если Лёва мне чем-то помогает. Но как иначе-то? Виталя постоянно в командировках, а мне помощь бывает нужна. Это же лучше, чем к чужим людям обращаться, которые и денег потребуют, и ещё неизвестно, насколько хорошо всё сделают. Да Лёва и сам предлагает… и вообще он ни разу не вёл себя двусмысленно, его не в чем упрекнуть, а Виталя… постоянно так говорит, как будто у нас с его братом роман за его спиной. — Голос Наташи задрожал от негодования. — И мне это ужасно надоело.

— Может, вам тогда постараться не общаться со Львом? — Да, я всё-таки страшная какашка. — Вам обоим.

— Я думала об этом, но мне кажется, Виталик тогда найдёт другой объект для ревности, и это, возможно, будет ещё хуже. Лёву он боится трогать, а к другому мужчине уже, наверное, с кулаками бы полез.

Уточнять, что Виталий ревнует, потому что знает о чувствах Льва, я, естественно, не стала.

— Я думаю, Наташа, вам нужно время, чтобы принять решение, — ответила я дипломатично и сжала руку девушки. — Поэтому в целом поддерживаю стремление пожить отдельно от мужа. Это будет полезно.

Она уныло кивнула, и я рискнула осторожно уточнить:

— А у Лёвы вам жить не хочется?

— Хочется, — Наташа кивнула, и у меня заныло в сердце. — С ним рядом хорошо, спокойно. Но я же буду его стеснять и вообще это всё как-то… неправильно.

Согласна, абсолютно неправильно.

Ответить я ничего не успела — дверь подъезда стремительно раскрылась, а затем оттуда выскочила раздражённая Елизавета Андреевна. И я с трудом сдержала ликующий крик, осознав, что Лев, по-видимому, ей отказал.

Вот и чему я, спрашивается, радуюсь? Ему-то было бы лучше, если бы Наташа пожила у него несколько дней.

Елизавета Андреевна махнула рукой, и мы поднялись с лавочки, а когда подошли ближе, она уткнулась в свой смартфон и процедила:

— Я вызываю такси. Едем за Сашей, а потом ко мне.

Наташа переступила с ноги на ногу, помялась, но уточнила:

— Лёва?..

— Забудь, — махнула рукой Елизавета Андреевна, а я, поняв, что ловить мне тут всё равно нечего — ну не станет эта женщина рассказывать подробности при постороннем человеке — извинилась, ещё раз выразила Наташе соболезнования и побежала в магазин.

И казалось мне, что за спиной у меня выросли крылья…

В домашних хлопотах пролетел день, и несмотря на то, что мысленно я постоянно возвращалась к увиденному и особенно услышанному утром, я всё же нигде не оплошала. Умудрилась успеть и убраться, и сварить суп, и погладить себе одежду на понедельник, и накормить близнецов, и помыть посуду. И когда около шести вечера мы отправились ко Льву в гости, я была полностью довольна собственным поведением. И внешним видом, разумеется. Для этой встречи я выбрала голубое однотонное платье из тонкой вискозы, не мнущееся и не открытое, с юбкой до колен и рукавами-фонариками. В нём я выглядела мило, но не более. Мне не хотелось надевать что-то более откровенное, но и пренебрегать внешним видом и являться ко Льву в джинсах и какой-нибудь блузке я тоже не желала. И даже чуть накрасилась — так, совсем немного, чтобы подчеркнуть глаза и губы и выровнять цвет лица. Но мама меня, тем не менее, похвалила, а близнецы вообще засияли и заявили, что я самая-самая красивая в мире.

— Ты молодец, — тихо сказала родительница, когда мы вышли из квартиры и отправились вниз по лестнице. Фред и Джордж напросились торжественно нести торт, и я сбагрила им свой шедевр, заявив, что они будут отвечать за его сохранность своими рыжими шевелюрами. — Отлично оделась. Соблазнительно, но в то же время…

Хм. Видимо, я далека от маминого понятия соблазна. Как по мне, так я выглядела хорошо, но не соблазнительно.

— И что же во мне соблазнительного? — не удержалась от скептической усмешки. — Всё очень скромно.

— Ох, Алёна, — мама фыркнула, — ты у меня совсем ничего не понимаешь в соблазнении. Впрочем, Льву это, похоже, нравится. Ну и хорошо.

Я бы непременно спросила, что значат все эти заявления, но в этот момент мальчишки позвонили в дверь соседа, залаял Рем — и через секунду дверь открылась, явив нам улыбающегося Льва в тёмных брюках и светлой льняной рубашке с закатанными рукавами, удачно подчёркивающей и его бицепсы, и фигурный торс. Мне даже облизнуться захотелось.

— Дядь Лёва, дядь Лёва! — сразу загалдели близнецы, и Лев засмеялся. Его смех словно пощекотал мне шею — и губы сами разъехались в ответной улыбке, и в груди стало горячо и сладко. — Это тебе, тебе! От нас!

Сосед принял коробку с тортом, кратко сказал: «Рем, назад», и отошёл в сторону, впуская нас в свою квартиру. Близнецы сразу принялись с интересом оглядываться — они-то здесь ещё не были, — а я просто застыла рядом со Львом, глядя ему в глаза и не прекращая улыбаться, чувствуя себя ребёнком, который точно знает — сегодня 31 декабря и завтра он найдёт под ёлкой подарки.

Взгляд Льва был тёплым, он будто целовал мои щёки, и хотелось вечно стоять так и смотреть, смотреть…

— Алён, — шепнул Лев под возбуждённый галдеж моих сыновей и мамы, которая пыталась им что-то объяснить, — тапочки рядом с