я боялась на него смотреть, поэтому не знаю, каким было выражение его лица.

— Но я хотела спросить даже не о том, правда это или нет, а… — Вздохнула. И даже воздух в то мгновение казался мне горьким. — Я хотела узнать… Зачем тебе я? И мальчишки. Ты же понимаешь…

— Я всё понимаю. — Лев говорил спокойно. Он словно не удивился ни моему признанию, ни вопросу. — Алён, это очевидно. Ты мне понравилась. Если бы мои намерения не были серьёзными, я бы не начал общаться ни с тобой, ни тем более с твоими детьми, чтобы не тревожить ваш устоявшийся уклад. Но так получилось, что несколько раз жизнь нас сталкивала, я смотрел на тебя, на них, и думал, что хотел бы иметь и такую жену, и таких сыновей.

Меня бросило в жар, а Лев вдруг остановился и взял меня за руку, заглядывая в глаза. Он снял шляпу, будто собирался в церковь, и держал её во второй руке, вместе с поводком Рема.

— Я не собираюсь играть или обманывать, — сказал он серьёзно. — Ни тебя, ни мальчишек. Я говорил тебе, что не тороплю, но не думал, что ты не понимаешь: я хочу от тебя не только секса. Я хочу создать семью.

Мне стало ещё жарче. Но всё же — кое-что было не так.

— Ты меня любишь? — спросила я тихо, чувствуя себя человеком, который собирается прыгать в пропасть вниз головой. — Любишь?

Он молчал, чуть хмурясь, но не отводя взгляда. И это молчание уже дало мне ответ…

— Алён… я не буду обманывать, как и обещал. Ты мне очень нравишься, меня к тебе тянет, я уважаю тебя и восхищаюсь тобой — твоей стойкостью, чувством юмора, жизнелюбием и отношениями с мамой и близнецами. Я хочу создать с тобой семью. Но любовь ли это, я не знаю. В конце концов, это просто слово, Алён.

Просто слово… Я криво усмехнулась, глядя в спокойное, как и всегда, лицо Льва. Что ж, теперь всё понятно. У него не получилось создать семью с бывшей женой, Наташа для него недостижима, я ему понравилась — и вот…

И ведь он не обманывает. Действительно, не обманывает. Но отчего так больно-то?

— Что у тебя было с Наташей?

Лев качнул головой. Он по-прежнему не отводил взгляда.

— Ничего, — ответил искренне, и я сразу поняла: правда. — Виталя привёл её к нам домой, когда они уже серьёзно встречались, и я не стал вмешиваться. Влюбился, как мальчишка, да. И плохо мне было. Об этом знают все, кроме неё. Я и женился в пику этой ситуации, надеялся, что семья отвлечёт, но ничего не вышло.

— И ты её до сих пор любишь.

Он чуть поморщился.

— Алён, Наташа — жена моего брата.

— Они, может, разведутся, — я пожала плечами. — Послушай… По-моему, ты совершаешь ошибку. Тебе надо обратить внимание на женщину, которую ты не можешь забыть, проблемы которой ты до сих пор решаешь, как свои, а ты вместо этого наступаешь на те же грабли. Один брак у тебя уже не получился, второй неудачный хочешь? Я непростой человек, Фред и Джордж вообще стихийное бедствие. Отвлекаем от всего мы, разумеется, хорошо, но это единственный плюс. Остальное — минусы.

— Алён…

— Давай не будем, — перебила я Льва, отпуская его руку и делая шаг назад. — С мальчишками общайся, им полезно, но не привечай слишком уж сильно. А со мной… не надо. Понимаешь, — я всхлипнула, пытаясь не расплакаться, — я уже была замужем. По любви, Лёва, по той самой, о которой пишут книги и слагают поэмы. А ты мне предлагаешь какой-то суррогат. Я не могу так, прости. Я ценю твою честность, но…

— Я понял, — сказал он так же спокойно, но его голос меня не обманул — в глазах Льва словно ураган бушевал. Но я не могла определить, какие чувства там были… разочарование — да, а что ещё? — Тебе тоже спасибо за честность. Пойдём домой?

— Да. Пойдём.

На этот раз в лифте мы не целовались. И даже не попрощались, просто разошлись по квартирам.

А ночью я долго плакала в подушку, и никак не могла остановиться…

В школу на следующий день я пошла с дикой головной болью, но в этом не было ничего удивительного — полночи я прорыдала, а вторые полночи простояла у окна, вдыхая свежий и уже почти осенний воздух и пытаясь успокоиться. С неба на меня светили большая ярко-жёлтая луна и мерцающие, холодно-белые звёзды, спокойно и невозмутимо смотрящие на то, что происходит на земле. Точно так же они смотрели на меня, когда я стояла у окна в роддоме после того, как узнала, что Антона больше нет, а Фред и Джордж позади сладко сопели в своих кроватках. Совсем другая ситуация… но чувства почему-то оказались похожи. Сейчас я тоже ощущала себя так, словно у меня вдруг умер близкий человек.

Странно. Ведь Лев не умер, да и разве он был мне близок, как Антон? Нет. Просто я, кажется, надеялась… На что? На жизнь. Обычную, счастливую. Хотела быть любимой и… да, любить сама.

Следовало это признать уже давно, но мне хватило духу только теперь — я влюбилась. Когда именно это произошло, в какой момент, я не знала, но понимала, что не ошибаюсь. Вообще глупо было объяснять все свои реакции на Льва как исключительно игру гормонов — не такой я человек, чтобы на одной только физиологии ревновать, скучать, желать увидеть и прикоснуться. Просто Лев умудрился пролезть в душу и сердце не только близнецам, но и мне.

Что с этим делать, я не имела ни малейшего понятия. Даже если бы не было этих чувств, я всё равно не захотела бы того, что предлагал Лев — взаимовыгодное партнёрство, а не брак. Ещё бы договор предложил составить… А учитывая мои чувства к соседу, я не хотела ничего подобного в двойной степени, или как там это правильно говорить, чтобы по-математически…

В общем, утром я шла на работу в состоянии полнейшей разбитости и вздохнула с облегчением, не встретив по пути Льва. Кольнуло беспокойством — может, у него опять что-то произошло? — но быстро отпустило. Что бы ни произошло, это наверняка связано не с ним самим, а с его родственниками, а это уже не так страшно.

В школе я быстро спряталась в своём кабинете и постаралась носа оттуда не высовывать до самого обеда. Ко мне иногда забегали коллеги, спрашивали что-нибудь, шутили, рассказывали про свои закончившиеся отпуска, я кивала и улыбалась,