— В этом плане можешь не волноваться, — сказала я, не зная, радоваться мне или огорчаться. — Соболевская не…

— … не нужна мне, — перебил меня Лев. — И вообще не в моём вкусе.

Я хотела спросить: «А Наташа — в твоём?», но это было бы слишком глупо. Впрочем, у меня вырвалось не менее глупое:

— А я — в твоём?

Лев засмеялся, протянул руки и, положив ладони мне на талию, придвинул к себе, практически заключив в объятья. И это было так… интимно. Он ведь при этом сидел на столе, и я, получается, стояла между его раздвинутых бёдер.

— Безусловно, — руки поползли ниже и сжали ягодицы, отчего перед глазами у меня сразу всё поплыло. И между ног стало горячо и затянуло так, что я едва не застонала. — Не сердишься на меня больше, Алён? — шепнул Лев, серьёзно глядя на меня, но в глазах его при этом словно пламя бушевало. Я не знаю, каким образом, ведь он не говорил этого, но я поняла — Лев сейчас безумно меня хочет и с трудом сдерживается. Да я и сама с трудом сдерживалась… Может, потому и поняла, что его чувства были отражением моих.

— Не сержусь, — соврала и всхлипнула, когда Лев вновь сжал и разжал пальцы. Господи, кошмар… Ничего особенного не делает, а у меня сейчас словно оргазм случится.

— Хорошо, — прошептал мужчина, кажется, собираясь меня целовать, и я выпалила, пока ещё хоть что-то соображалось, пытаясь прийти в себя:

— Как там Наташа?

Лев ощутимо напрягся, убрал руки, вздохнул — и я заметила, как из его глаз постепенно исчезает туман страсти. Значит, тоже вспомнил, где мы сейчас находимся, и решил, что место для таких дел неподходящее.

— В больнице. Пока вроде всё хорошо, кровотечение остановили, но сказали, что неделю как минимум продержат, капельницы поставят, понаблюдают. Ей это только к лучшему, меньше будет нервничать.

— А они с Виталием… — начала я осторожно, но Лев всё равно поморщился.

— Не знаю. И знать не хочу, честно говоря. Знаешь, чего я не понимаю, Алён? — хмыкнул он, касаясь ладонью лба, словно голова болела. — Я всю жизнь знаю если не всё о личной жизни брата и сестры, то очень многое, а они обо мне — практически ничего. Как-то так у нас повелось, что они ко мне всё время приходят или приезжают, рассказывают, просят помочь. А я никогда так не делаю, не могу просто. Почему они могут, а я нет?

— По-моему, это очевидно, — я пожала плечами. — Ты для них взрослый, а они для тебя — дети.

Лев даже замер, будто сражённый этим выводом. Потом усмехнулся, кивая.

— Да, пожалуй, так. В общем, не знаю я, помирились они или нет, но полагаю, скоро узнаю — мама Наташи наверняка позвонит и расскажет последние новости.

Мама жены брата… Да-а-а, сильно.

— Слушай, — Лев вдруг сменил тему, — а ты всё сделала, что планировала? А то я бы домой пошёл, честно говоря. Что-то мне сегодня не работается, лучше завтра подольше посижу.

Я подумала и согласилась.

— Да, хорошая идея.

Сбежать из школы оказалось нелегко — во-первых, Льва норовили остановить все встречные-поперечные, а во-вторых, тот факт, что мы пробирались к выходу вдвоём, незамеченным не остался, и провожали нас такими заинтересованными взглядами, что я всерьёз начала опасаться какого-нибудь сглаза или порчи. Хорошо хоть Соболевская на пути не попалась, а то точно пришлось бы плевать через левое плечо. Или что там надо делать от сглаза?..

Однако Лев упорно шёл вперёд, я — за ним, и на волю мы всё же вырвались.

Дождя на улице уже не было, и мы направились к остановке не под зонтом, а просто шагали рядом и разговаривали. О нейтральном — я рассказывала Льву о своём первом классном руководстве, он — о своём. Было легко и приятно — до тех пор, пока у соседа не зазвонил мобильный телефон.

Это случилось уже возле остановки, и Лев, чертыхнувшись, засунул трубку обратно в карман ветровки.

— Потом перезвоню, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Как я и говорил — мама Наташи.

— Может, что-нибудь срочное? — спросила я неуверенно, и Лев криво усмехнулся.

— Наверняка, Алён. Но… нет, я всё понимаю, но это уже чересчур. Я и так вещи в больницу Наташе возил вместо Виталика, и за покупками вместо него ездил, и с Сашей сидел, пока Елизавета Андреевна по делам уезжала. Ну сколько можно?

Лев говорил без раздражения — скорее, устало, как обычно говорят люди, которые часто помогают родственникам в ущерб себе, но отказать в помощи не могут.

— А почему она… — Я запнулась, не уверенная, что можно спрашивать, но всё же продолжила: — Почему она вообще к тебе обращается? У неё плохие отношения с твоим братом?

Лев отвёл глаза и как-то замялся, и я поняла, что во всём этом, по-видимому, есть какая-то тайна.

— Да, не очень отношения. У Елизаветы Андреевны есть причина, и я бы сказал, что она уважительная. Однако она достаточно мудрая женщина, чтобы не капать никому на мозги и не настраивать Наташу против Витали.

— Ничего не поняла, — призналась я с улыбкой, и Лев виновато улыбнулся в ответ.

— Я не уверен, что могу тебе рассказать эту историю. Хотя… ладно. Пойдём, вон наш автобус.

Пока мы садились в салон и пробивали билеты, я всё думала, что там за история. И как только Лев сел рядом со мной, уже готовилась просить поведать мне её, когда он неожиданно произнёс:

— Алён, только обещай, что ничего не скажешь Наташе. Ни при каких обстоятельствах. Это важно.

— Конечно, не скажу. Да и где я её увижу-то, мы ведь…

— Увидишь ещё, — Лев махнул рукой, словно ни капли в этом не сомневался. А я вот сомневалась. Как-то не горю я желанием общаться с женщиной, в которую он до сих пор влюблён. Я же не мазохист! — Так вот… Когда Наташа и Виталя готовились к свадьбе, братец мой закрутил роман с другой девушкой, и об этом стало известно Елизавете Андреевне.

Клянусь, если бы я не сидела, я бы упала. Такого я не ожидала совсем!

— Э-э-э…

Лев понимающе кивнул, глядя на моё ошеломлённое лицо.

— Да, неприятная история. Наташа на тот момент уже была беременна, и вообще она очень сильно любит Виталю, так что… Елизавета Андреевна тогда просила у меня совета. Она изначально ко мне хорошо относилась, да и понимала, что только я ничего