Этот восторг был совершенно глупым просто потому, что "память" капсулы о "впечатанном" в её тело образе пилота – безусловна, и – он теперь это ясно понимал – все последующие "навески", вроде систем кодирования от проникновения, были не в состоянии перекрыть эту "память". Олев слышал о чём-то таком, но никогда раньше не сталкивался с этой упрямой "верностью" "объезженной" капсулы, возможно, не представлялось случая. Видимо, именно из-за этой подсознательно ощущаемой "верности", просто технологической и вряд ли даже чем-то полезной, старые Джей-канальщики очень неохотно меняли капсулы.

"Надо будет проверить потом ещё раз, – успокаивая охватившее его волнение, подумал Олев. – И вторую в том ангаре, та, похоже, из старых…"

Когда он вернулся к Хрунову, тот, снимая присоски с обследованной капсулы, сначала мельком взглянул на него, потом вдруг обернулся и секунду или две нарочито заинтересованно смотрел ему лицо.

– Что вы там увидели, Андрей Ильич? – спросил он. – Может, я чего-то упустил в собственном хозяйстве?

– А что такое? – смешался Олев.

– Лицо у вас, будто вы только что червонец поцеловали.

Некоторое время Олев молчал, не зная, что ответить. Что-то удержало его от того, чтобы рассказать Хрунову о происшедшем. Он сказал:

– Знаете, я просто вспоминаю то, что очень старался забыть, – и это тоже было правдой, он понял, что вдруг перестал ощущать те, бывшие, Городок и Центр, как что-то, давно похороненное и забытое, он начал не сравнивать, а искать в том, что видел, черты того, что было.

– На вопрос вы не ответили, но ладно, – чуть помедлив, сказал Хрунов. – Здесь я, вроде, закончил, пойдём к часовым, – он свернул кабели с присосками в ящики диагностической установки и отвел её в дальний конец ангара. – Вы со мной?

– Я подойду.

Хрунов вышел. Олев выждал некоторое время и проверил доступ во вторую, не "его", капсулу. Она оказалась кодированной.

С колотящимся сердцем Олев попытался открыть свою капсулу. Люк послушно съехал в сторону и вернулся назад!

Олев постоял минуту или две, успокаиваясь. Он не понимал, почему это его так волнует, но волнения унять никак не мог. Наконец, ему удалось успокоиться и, как он надеялся, стереть следы волнения со своего лица. Им вдруг овладело незнакомое, а скорее, давно забытое чувство какой-то детской, необъяснимой, тихой радости от обладания только ему известным секретом, это чувство так же необъяснимо рождало в душе покой, наивную, но непоколебимую уверенность в том, что именно этот секрет в случае беды сохранит и оборонит его.

Он пошёл в соседний ангар к Хрунову.

– Хотите посмотреть? – спросил тот, сноровисто обвешивая одну из капсул кабелями.

– Если можно.

– Можно. Там в углу кресло…

Олев устроился в кресле, осмотрелся и, с удовольствием ощущая в себе возникший покой, принялся следить за сноровистой работой Хрунова. Тот работал, не обращая ни на что внимания. Было в движениях техника что-то самодостаточное, что-то такое, что само по себе способно обеспечить смысл жизни…

Техник Хрунов (Андрей Олев, пилот-исследователь)

…Хрунов появился в Городке, когда группа Фалина уже была сформирована, и оказался весьма кстати; его, не обременённого ещё предрассудками и комплексами Городка, приписали к "пришлым", работать с которыми остальные не очень хотели.

В Городке, любившем давать прозвища всему и всем, его называли "Мужик себе на уме", иногда при этом поднимая палец к виску, но никогда, из уважения к новому технику, этим пальцем не крутили. Хрунов поселился в "пришлом доме"; будучи единственным техником в группе Фалина, много работал; редкие свободные часы проводил на Речке за рыбалкой. Доброжелательный, всегда готовый поддержать разговор, никому не отказывавший в помощи и совете, он никогда не шёл на контакт первым и ни с кем близко не сходился. Это последнее обстоятельство, поначалу обижавшее некоторых обитателей Городка, со временем при общем благожелательном настрое стало восприниматься как чудачество. Его работу с "пришлыми" сначала оправдывали житейским "кому-то же надо", а позже прошёл слух, что Хрунова негласно прислали из города в помощь Андрею Олеву для усиления надзора за "пришлыми", а заодно и за обстановкой в Центре вообще, и с тех пор все действия Хрунова рассматривались в Городке именно под этим углом. Доходили подобные слухи и до Андрея, он относился к ним, как к чистой воды досужим сплетням. Хотя, надо признаться, Хрунов давал поводы…

Однажды он подошёл к Андрею и, немного помявшись, спросил:

– Андрей Ильич, вы ведь с Павлом Игнатьевичем дружите?

– Со Стебловым? Ну, вроде как…

Хрунов снова помялся.

– Андрей Ильич, вы не могли бы попросить Павла Игнатьевича, чтобы меня пускали на его семинар?

Андрей опешил.

Семинар Стеблова, бывшего тогда научным руководителем всех исследовательских программ Центра, имел невероятно высокий статус не только в самом Центре, но и во всех исследовательских учреждениях, занимавшихся близкой тематикой. Андрей сам не участвовал в его работе, считая, что не дотягивает до нужного уровня.

Он, видимо, молчал слишком долго, потому что Хрунов сказал:

– Я понимаю, Андрей Ильич, не по Сеньке шапка…

– Дело не в этом, Николай Карпович, – поспешил сказать Андрей.

Хрунов был великолепным техником, по мнению Андрея, так просто выдающимся. Но он был техником.

– Там чисто теоретический семинар, Николай Карпович, – сказал он. – Я не знаю, насколько это будет вам интересно…

– Я просматривал кое-какие материалы, – сказал Хрунов. – Я не собираюсь участвовать в обсуждении, я просто ничего в этом не понимаю.

– Так зачем вам?

Хрунов несколько секунд молчал, глядя в сторону, потом поднял на Андрея глаза.

– Я буду молчать, – не отвечая на вопрос, сказал он. – Просто буду молча сидеть, смотреть и слушать.

Он продолжал ожидающе смотреть на Андрея, и было в его глазах что-то такое, чему Андрей не смог бы подобрать название, что ему показалось неловким отказать.

– Ладно, – сказал он, – я попробую. Но я не обещаю…

Дней пять он не знал, как подступиться к Стеблову, но приближалась дата очередного семинара, и как-то раз, когда они болтали о чём-то лёгком, Андрей, придумавший к тому времени какое-никакое оправдание своей просьбе, сказал:

– Ты только не пугайся, Паша, – он торопился выпалить всё до конца. – Ты не мог бы допустить Хрунова к себе на семинар?..

Стеблов, наверное, с полминуты пытался, видимо, понять смысл вопроса. Потом с трудом произнёс:

– Как? Да ты рехнулся! Он же техник…

– Да, в группе Фалина. Хороший техник.

– Да ты рехнулся! – повторил Стеблов. – Ко мне академики на семинар просятся…

Андрей молчал.

– Чего ты молчишь? – раздражённо продолжал Стеблов. – Какого такого рожна Хрунов должен быть на семинаре? Ну?

Андрей вздохнул.

– Понимаешь,