спине капитану. Внимательно взглянул ему в лицо. Потом удовлетворительно выдохнул.

– Этого не трогать. Помогите ему встать и сопроводите до нашей «малышки, – распорядился Поярков.

«Малышкой» группа Клюзенера называла германский средний полугусеничный бронетранспортер Sd Kfz 251 (Sonderkraftfahrzeug 251). Крайне удобная штука. Поярков уже успел по достоинству оценить это средство передвижения.

Корпус бронетранспортера состоял из каркаса, на который при помощи клепки были установлены бронеплиты корпуса. На бронетранспортерах Sd Kfz 251 применяли гетерогенные бронеплиты – их наружная поверхность была более твердой, чем внутренняя. Лобовая, бортовая и кормовая броня была толщиной 14.5 мм, а днище и крыша корпуса – 8 мм.

Полковник перед выходом к Коденьскому мосту подробно рассмотрел устройство машины. В силовом отделении размещался двигатель, топливный бак, рулевое управление передними колесами. За противопожарной перегородкой находился пост управления, где были места механика-водителя и командира бронетранспортера. На приборном щитке в районе места механика-водителя установлены приборы, контролирующие параметры работы двигателя (термометр, датчик давления масла, тахометр, указатель топлива), спидометр и контрольные лампочки. Управление бронетранспортером осуществлялось при помощи руля и педалей (сцепление, газ и тормоз). Справа от места механика-водителя находились два рычага; переключатель скоростей и ручной тормоз. По обеим стенам боевого отделения устанавливались скамьи для солдат десанта. Скамьи были покрыты дерматином. На стенах боевого отделения были предусмотрены крепления для оружия десанта: карабинов Маузер 98k калибра 7.92 мм и пистолетов-пулеметов MP 38 и MP 40 калибра 9.0 мм. В общем, полезная и нужная вещь. В Красной Армии образца 1941 года такого аппарата близко не было.

***

Бронетранспортер, шумно лязгая траками, переваливался тяжелыми лаптями в сторону Бреста. На стальных бортах белели кресты. Отделение Ваффен СС состояло из десяти человек. Бойцы разместились на двух скамьях вдоль бортов. Командир расположился рядом с механиком-водителем. Мамина усадили между Вааком и Кирхе. Фашисты, пользуясь минутой, решили пообедать и достали свои ИРП (индивидуальный рацион питания).

В руках Кирхе оказался прямоугольник, обернутый в промасленную бумагу и перевязанный крест-накрест бечевкой. Оттуда он извлек три пакетика кофе и три бумажных прямоугольника меньшего объема: в одном оказался брикет сублимированного супа, в двух других – галеты по десять штук в каждом. Кроме этого, в ИРП нашлась банка тушенки. Немцы жадно поедали тушенку с галетами. О Мамине никто не побеспокоился.

Есть хотелось сильно, несмотря на тупую боль в голове. Ситуацию спас командир, он повернулся к бойцам и сказал что-то по-немецки. После этого, Мамину дали воды в фляжке и две галеты. Галеты пахли черным хлебом и были приятны на вкус. Алексей грыз галеты и не мог поверить в то, что происходит. Он сидит на дерматиновой скамейке, в окружении немцев, от которых несет потом и порохом. И это не сон. Два дня назад он прощался с Машей утром в Питере, а теперь он в плену под Брестом, в сорок первом.

В пути то и дело встречались последствия сражений: артиллерийские орудия (знаменитые 45-ки), смотревшиеся игрушечными среди масштабов боя, развороченные прямыми попаданиями или сплюснутые танковым абордажем; горящие БТ-7, БТ-26, автомашины. Справа и слева от дороги шли бои, ухала артиллерия, слышался треск пулеметных очередей и одиночные винтовочные выстрелы. Но все же это происходило далеко и никто из немцев не обращал на это внимание.

По радиостанции командиру поступала информация, но Мамин, не знающий языка, различал лишь отдельные слова. Внезапно, командир крикнул: «Ахтунг». Это слово Алексей знал, «внимание». Бойцы заняли позиции в амбразурах борта, пулеметчик взял прицел куда-то вправо. Однако, стрелять не пришлось. Когда бронетранспортер проехал еще с несколько десятков метров позади машины (спереди и сбоку Мамин ничего не увидел, поскольку борта были высокие) Мамин увидел группу красноармейцев, человек восемь, поднявших руки. Они были без оружия, гимнастерки свисали тряпьем, ремни отсутствовали, у некоторых перевязаны руки, головы. Видимо, красноармейцы шли в западном направлении сдаваться, а, увидев бронетранспортер, остановились и замерли, ожидая участи. Мамин успел заметить, что лица выглядели растерянными. Удручающее зрелище. Алексей опустил голову.

Клюзенер приказал не останавливать машину. Сдающиеся в плен русские солдаты его не интересовали. Тем более, как отметил Алексей, командиров среди проходящих групп по два, три, до десяти человек, он не увидел. Пулеметчик наводил на красноармейцев ствол МГ-40, но не выстрелил ни разу. Кричал что-то…отпускал шутки и громко смеялся. Мамин наших солдат видел каждый раз по нескольку мгновений всего. В промежутке между обрезом заднего борта и начинающимися клубами пыли, которые поднимала за собой «малышка» эсесовцев.

Дальше они выехали на большую дорогу. Теперь периодически встречались совсем другие картины. Кто только не шел по этой дороге, сворачивая в лес при приближении немецкой колонны или одинокого бронетранспортера. Прячась от бомбежек в придорожных канавах, и снова вставая, и снова прячась. Тянулись беженцы из городков и местечек Западной Белоруссии. Люди ехали на невообразимых самодельных тележках и подводах, ехали старики, женщины и дети. Ехали и шли изможденные, разом постаревшие с быстрыми и испуганными глазами. А в руках узлы, узелки, узелочки. Пальцы судорожно сжаты и дрожат.

Попадались на этой дороге и молодые женщины со сбившимися набок пыльными волосами. Но этим доставалось больше остальных. При виде немецких машин они, как испуганные лани, разбегались по лесам. Кому не посчастливилось удрать, терпели участь всех женщин, в побежденной стране. Мамину не пришлось видеть изнасилований, «малышка» эсесовцев почти не останавливалась в дороге.

Лишь однажды им пришлось сделать остановку. У дороги шел бой, точнее перестрелка, которая закончилась в считанные минуты. Кто-то из отступавших пограничников напал на колонну, подорвав одну машину. Советские пограничники погибли. Пока эсесовцы усаживались в машину, Алексей увидел, как с одной из подвод немец стащил девочку-подростка. Следом соскочил мужик в телогрейке, но с босыми ногами. Принялся отбирать девочку. Наверное, это был ее отец. Его застрелил другой немец, который подошел к отбивающейся, словно бабочка в паутине, подростку и помог уложить ее тут же на обочине. Мамин хотел отвернуться. Смотреть на это было выше его сил, но не отвернулся. В полуобморочном состоянии, с пеленой на глазах, он видел тщетные попытки девочки оттолкнуть от себя фашистов. А они все продолжали растягивать ее по земле, срывали одежду и пытались раздвинуть ноги. Девочка отчаянно сопротивлялась. Наконец, одному из них это надоело. Он примкнул к карабину штык-нож и нанес по одному удару в каждое бедро девочки, целясь в бедренную кость. Подросток закричал не своим голосом. Глухому от контузии Мамину показалось, что деревья в лесу содрогнулись от этого крика. Сопротивление девочки было сломлено. Из ран пульсируя выталкивались фонтанчики крови. Видимо, немец прорубил бедренную артерию, подумал Мамин и, облегченно, вздохнул. Она не успеет пережить