на запад шел советский ТБ-3. После исчезнувшей только что в облаках эскадры в две сотни самолетов, появление в небе одинокого советского бомбардировщика выглядело, как появление тореадора против стада быков. Сидящие в ГАЗике с острым предчувствием несчастья наблюдали полетом бомбардировщика, который в отличие от его немецких «коллег» был без прикрытия.

Словно отвечая на тревогу ехавших в полуторке откуда-то сверху, из-за редких облаков, выпрыгнул маленький, быстрый, как оса, "Ме-108" и с пугающей скоростью стал догонять бомбардировщик. Славка, молча, вцепился в руку Пилипенко, забыв о себе и собственном страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием смотря в небо. "Ме-108" пристроился в хвост ТБ-3. Время отбивало секунды, которые сидящими в ГАЗике воспринимались часами, но немецкий самолет не стрелял. Показалось, что он и не собирается этого делать и Пилипенко даже успел вздохнуть облегченно. И тут немец открыл огонь. Бомбардировщик задымился так мгновенно, словно он был заранее облит горючим и к нему поднесли спичку. Он продолжал еще идти, снижаясь и все сильнее дымя, потом повис на месте и, молчаливо постелив над лесом длинной черной полосой, опрокинулся в лес. Через мгновение раздался далекий грохот взрыва.

«Ме-108» взмыл высоко в небо. А на синем пятне возникла черная точка, почти незаметная, которая стремительно падала вниз.

– Летчик, – прокричал зоркий Славка.

Действительно на землю камнем падал пилот сбитого ТБ-3.

– Почему он не раскрывает парашют? – спросила Лиза.

– Боится, что немец его заметит и посечет пулеметом, – объяснил Пилипенко.

– Он же разобьется, – взмолилась девушка.

– Погоди, не голоси, – сказал интендант и в этот момент над черной точкой взметнулся вверх белый купол. – Затяжным прыгал.

Парашют раскрылся над самой землей, и летчик опустился на опушке леса.

– Стебунцов, давай к нему, – зарычал Пилипенко.

Полуторка, прыгая по набухшему кочками полю, рванула к месту приземления. Все в машине мысленно подгоняли и шофера и «старичка». Уже среди редкого кустарника показался белый шелк купола, как в небе вновь возник «Ме-108». Пилот заметил мчащийся по полю грузовик и, сделав петлю, начал заходить на боевой курс.

– Жми, Стебунцов, жми, – орал в кабину интендант.

Семен выдавал из машины все, что мог. Он летел, не разбирая пути, грозя перевернуть «старичка». «Ме-108» с оглушительным ревом пронесся над полуторкой, обдав сидящих в кузове горячим воздухом и запахом солярки. Одновременно справа и слева от машины взвились фонтанчики земли от пулеметной очереди. Первый заход обошелся благополучно. «Ме-108» натужно выходил из пике, набирая высоту.

– Сейчас снова зайдет, – крикнул интендант. Но Стебунцов уже подкатил к белому пятну на поросли ольхи.

Пилипенко с невероятной подвижностью спрыгнул с кузова и кинулся в кустарник.

– Товарищ, ты где? Мы – свои, – кричал он, продираясь в кустах. В ответ тишина, только нарастающий гул штурмовика напоминал о том, что нужно поспешать.

Наконец, он увидел лежащего на земле летчика в шлеме. «Ме-108» опустился на предельно низкую высоту и пилот нажал на гашетку. Земля вздыбилась от ударов свинца, вокруг Пилипенко, который закрыл летчика собой, срезало мелкие деревья ольхи. Несколько пуль прошили кузов полуторки. Славка осторожно сунул палец в дырку в брезенте. Пуля прошла совсем рядом. Металлическая птица, махая крестовыми крыльями, потянулась вверх, намереваясь повторить свой смертельный набег.

– Семен, давай, – прохрипел Пилипенко, разрезая стропы. Стебунцов схватил летчика за ноги, интендант за руки и как мешок муки закинули его в кузов.

– Гони в лес, – сказал Пилипенко.

– Знаю, – отозвался Стебунцов и надавил на газ. «Старичок» нехотя тронулся с места и, ломая мелкие деревца, покатился прямиков в чащу.

Интендант был уверен, что немец не решится штурмовать полуторку вблизи от леса. Он попросту не успеет выйти из пике. Но Пилипенко ошибся. То ли немца задело, что с двух попыток он не поразил цель, то ли попался чересчур самоуверенный ас Люфтваффе, но «Ме-108» непреклонно шел на полуторку, которая уже практически въезжала в лес. Из-под крыльев самолета ударили сразу оба пулемета. Пули застучали по кузову и обшивке кабины, пробив и то, и другое. Машина с треском влетела между двух берез и остановилась. Над головами сидящих раздался оглушающий удар. На полуторку посыпались ветки, листья. Через секунду чудовищный удар о землю и взрыв, от которого машину поверх веток и листьев забросало комьями земли и накрыло дымом.

Дым развеялся нескоро. Опушка леса интенсивно горела. Повсюду валялись обломки «Ме-108». Славка с трудом выбрался из-под завала и первым делом бросился к кабине. Водительскую дверь оторвало взрывной волной, переднего ветрового стекла не было. Сзади на обшивке зияли пулевые отверстия. На сидении он увидел два тела. Лиза лежала внизу, Семен, сверху, накрыв ее собой. Гимнастерка Стебунцова была осыпана стеклом, ветками и землей.

– Эй, эй, вы шо, – Славка влез в кабину и начал теребить Стебунцова за рукав. Он никак не мог его отодвинуть от Лизы. Наконец, Семен очнулся. Поднялся сам, помог Лизе. Осмотрелись. Чудом никого не ранило.

– Где Пилипенко? – спросил Стебунцов.

Интенданту две пули пробили грудь. Пока Лиза его перевязывала, Пилипенко ее успокаивал, мол, не тревожься, все будет хорошо. А та, не удержалась, спросила:

– Товарищ Пилипенко, это что? Война?

– Боюсь, что да, дочка. Боюсь, что да. Как там наш летчик?

Летчик пришел в себя и пугливо озирался по сторонам.

– Контузило, наверное. Не понимает, где находится, – сказал Стебунцов.

– Ну добре. Не зря рисковали, – Пилипенко тяжело задышал. Потом у него горлом пошла кровь, и он потерял сознание.

Им повезло. Машина оказалась еще на ходу. Сдав назад, Семен повел «старичка» прямиком на железнодорожный вокзал Бреста.

А позади все громче и громче раздавались взрывы и стрельба.

***

22 июня 1941 года, Брест, комендатура, 15.00.

Новое учреждение оккупационной власти в Бресте было размещено в уцелевшем здании театра драмы, располагавшемся на ул. Люблинской Унии, 21. В ведении комендатуры находились «все связи с гражданским населением и все управленческие задачи». Городская комендатура имела в своем распоряжении 3 легковых автомобиля, 1 мотоцикл и 1 пишущую машинку.

Приказом начальника немецкого гарнизона города, командира 130-го пехотного полка полковника Гельмута Гиппа, с 23 июня 1941 года временным городским комендантом назначался майор Ширмбахер, поэтому пока эту функцию с неудовольствием исполнял сам Гипп – боевой офицер вермахта.

В здание драматического театра, приспособленного под Брестскую комендатуру вошел господин средних лет в сером твитовом костюме, с рыжеватой бородкой и копной золотистых вьющихся волос. Возраст с трудом угадывался на его веснушчатом лице.

– Капитан Кранц, – представился господин, обращаясь к дежурному офицеру с медной бляхой на груди, отличительным знаком войск охраны СС.

Хмурый эсесовец приветственно бросил вперед правую руку: «Хайль».

Капитан поднялся