Но Эдион мог сделать ещё кое-что. Он мог вдохнуть какое-то количество дыма себе в рот, а затем приложиться губами к плечу Марша. Не самое плохое занятие в мире. Но что, если он вдохнет дым и отключится? Эдиону нужно было сосредоточиться и удержать дым у себя во рту.

– У меня есть идея. Если ты позволишь мне попробовать.

Марш повернул к нему голову. Его глаза были подобны лунному свету. Он моргнул и сказал:

– Попробуй.

Эдион достал бутылку с дымом. Она ярко сверкала во тьме, почти что пульсировала жизнью. Эдион перевернул её вверх дном, вытащил пробку, выпустил наружу облачко дыма и тут же втянул его в рот. Затем он склонился над Маршем. Их взгляды встретились и на миг застыли, сила взгляда юного слуги заставила Эдиона окаменеть. Затем медленно, очень медленно, Эдион принялся опускать голову, пока его губы не коснулись кожи Марша.

Марш охнул, его руки вцепились в плечи Эдиона, и юноша так и не понял, была ли тому причиной боль, или же удовольствие. Затем Эдион раздвинул губы и выдохнул демонический дым на рану Марша. Затем он задержал дыхание, пытаясь не вдохнуть дым обратно, но принц уже чувствовал в голове некоторую лёгкость, словно его тело парило в воздухе. Он не смог удержаться от улыбки, настолько хорошо ему было. Дым тем временем нашел щёлочку во рту Эдиона, и юноша принялся наблюдать за тем, как дым вздымается к небу и исчезает из виду. Затем Эдион взглянул на Марша.

– Ты что-нибудь почувствовал?

– Тепло, – ответил Марш, закрывая глаза.

Эдион осмотрел рану Марша. Он надышался дыма, или рана уже не выглядела столь зловеще? Юноша выпустил из бутылки ещё немного дыма, снова вдохнул его и ещё раз прикоснулся губами к коже юного абаска. Эдион чувствовал вкус дыма, его жар, во рту дым клубился ещё быстрее, чем в бутылке. Юноша затаил дыхание и не двигался так долго, как это вообще было возможно, а после выпустил дым. Затем Эдион посмотрел на Марша, чтобы разделить этот момент с ним, но глаза молодого слуги были закрыты.

Теперь в этом не оставалось никаких сомнений. Опухоль спала, порез закрылся, начал образовываться шрам.

Но у Эдиона закружилась голова. Он так устал, что не мог удержать глаза открытыми. Обхватив бутылку с дымом, он свернулся калачиком возле тела Марша и заснул.

Когда Марш убедился, что Эдион заснул, он перестал притворяться спящим и сел. Он крутанул плечом, затем коснулся его пальцем. Боли не было. Тепло и легкое покалывание, которые он ощутил, когда Эдион использовал дым, тоже исчезли. Марш поглядел на Эдиона, свернувшегося вокруг бутылочки с фиолетовым дымом, бурлящим и клубящимся в одном медленном, бесконечном движении.

План Эдиона сработал.

Возможно, бастард вовсе не был таким дурачком, как сам уверял. А если и был, то он был ласковым, добрым дурачком. Марш с содроганием вспомнил, как губы Эдиона коснулись его плеча. Сын принца коснулся его. Никто никогда его не касался.

– Ты выглядишь лучше.

Холивелл наблюдал за ним со своего одеяла. Марш внезапно смутился. Интересно, сколько успел увидеть старший абаск.

Холивелл прищурился и заговорил по-абаскски. Он явно не хотел, чтобы Эдион понял хоть что-то из их разговора.

– Тебе понравилось ощущение его рта на твоей коже, да? Эта инфекция должна была убить тебя. Теперь рана выглядит так, словно заживала уже несколько недель. Что произошло?

– Эдион… использовал дым, чтобы излечить меня.

Холивелл покачал головой.

– Ты понятия не имеешь, что такое этот дым на самом деле и на что он способен.

– Я знаю, что он сработал. Моя рука сильна как прежде, – Марш показал шрам Холивеллу, который сначала хотел потрогать его, но затем передумал. – Хочешь испробовать его на своей шее?

– Я не потерплю эту штуку возле себя. Я вылечусь традиционным способом.

– Ну, для меня традиционный способ не сработал.

Холивелл фыркнул.

– Что я слышу в твоем голосе? Нотки благодарности юному принцу?

– Он не принц.

– Он не принц, а изнеженный и испорченный дурак, и он станет узником Алоизия. Так что не будь ему излишне признателен… это не нормально.

Марш не сомневался, что Холивелл имел в виду не только дым.

Он покраснел.

– Я и не собирался. Я не спорю с тем, что он идиот. Сын другого испорченного идиота. Постоянно видел таких при дворе. Я просто рассказывал тебе о дыме.

– Ну, раз тебе теперь лучше, ты можешь покараулить. Затем мы отправимся на север. Мы продолжим рассказывать юному глупцу, что за нами гонятся… с тем же успехом это может быть правдой. Скоро Эдион встретит свою судьбу. И он, и принц Калидора.

На второе утро после пропажи дыма Грэвелл проснулся, поднялся, добежал, согнувшись, до ночного горшка, сперва блеванул туда, затем помочился, затем, пошатываясь, вернулся к кровати и опустился на неё. По сравнению с предыдущим днём, который он провел, свернувшись в клубок, это было значительное улучшение.

– Ты можешь винить в этом только себя, – произнесла Таш, пересчитывая деньги, которые она заработала, от отчаяния начав разносить пироги для местного пекаря. Пока что она получила одни весьма крупные чаевые за свою скорость и обнаружила, что доставка пирогов гораздо безопаснее бегства от демонов.

– Ты можешь так не шуметь?

Таш начала звенеть монетами ещё громче.

– Я в жизни себя так плохо не чувствовал.

– Ну, по правде говоря, был тот раз в Хепдене. Тебе было плохо четыре дня, и ты поклялся, что в жизни больше не будешь пить.

– Эта женщина отравила мой эль, это единственное объяснение. Она охотилась за моими деньгами.

– А возможно, ты просто выпил гораздо больше одной кружки, и никто их не отравлял. А, кстати, ты всё ещё должен кронер за её чудесное общество.

– Не плати ей.

– Я и не собиралась, – Таш прекратила играться с монетами. – Грэвелл, у тебя вообще деньги хоть остались?

Охотник не ответил.

– Корчмарь дважды спросил меня, когда ты собираешься заплатить по счетам. Полагаю, я могу одолжить тебе эти деньги, чтобы ты смог расплатиться с долгами, но, с другой стороны, я могу купить себе новые сапожки.

Грэвелл уставился на неё, затем метнулся к умывальнику, и его снова вырвало. Он выглядел хуже, чем после охоты на демонов.

– Тебе нужен свежий воздух. И вода.

Он вздрогнул.

– Моя голова. Она так болит.

Таш закатила глаза.

– Ты такой нытик.

Грэвелл снова уселся на кровати и уткнулся лицом в ладони.